Сказки про пиратов

Сказка о пиратах

Евгений Каплун

Пиратский корабль на всех парусах летел по волнам. Это был очень быстроходный корабль, не то бриг, не то корвет, не то барк. Он преследовал какую-то купеческую посудину и быстро её догонял.
            Пираты скопились около высокого борта своего корабля, готовясь к абордажу, и потрясали оружием. На баке, т., е., на носу корабля, стоял капитан в холщовых штанах до колен, малиновой бархатной жилетке, надетой на голое тело. Он грозно сопел и размахивал шпагой. Его злобное лицо венчал огромный сизый нос. Обычно он первый запрыгивал на палубу атакуемого корабля и начинал бой. В начале боя сопротивление противников было слабое: они в изумлении подсчитывали, сколько нужно было выпить кружек гавайского рома, чтобы довести цвет носа до такой кондиции. Пока они подсчитывали количество кружек,  пираты их окружали и брали в плен.
   Так случилось и на этот раз. Капитан Джон по прозвищу Кривая Ляжка, пошёл на абордаж. Жилет его развивался, открывая татуировку на  груди: «не забуду ни в море, ни дома про полную кружку гавайского рома». Кривая Ляжка был хромоног, имел глубокий шрам на ноге. Он утверждал, что в молодости его за ногу укусила акула, умалчивая про подробности этого события. Как обычно, когда Кривая Ляжка запрыгнул на палубу атакуемого корабля, обороняющийся экипаж,  увидев нос атамана, начал подсчитывать количество выпитых им кружек, забыв организовать  отпор.

На палубе пиратского корабля возвышалась колоритная, огромная фигура помощника атамана —  дона Педро ди Индюка. Он, широко расставив ноги в высоких ботфортах, шевеля пушистыми усами и раздувая щёки, пытался поймать свою  тяжёлую саблю, которая свободно болталась у него между ног на серебряной перевязи. В очередной раз дон Педро прицелился, резко выбросил руку, пытаясь схватить саблю за рукоятку. Но движение было очень резким, и сабля выскользнула из руки, стукнулась о ботфорт, отскочила  и  завертелась в ногах. Дон Педро ещё раз прицелился, но безрезультатно. Пока он воевал с саблей, бой закончился. Пираты, как всегда, почти без сопротивления взяли в плен экипаж купеческого корабля.
Дон Педро ди Индюка обычно во время абордажей укрощал свою саблю и в боях не участвовал, однако пираты его уважали за угрожающий вид, огромные усы и энергичность. И теперь он гордо подбоченясь, стоял у мачты, обмахивал потное от усилий лицо своей огромной шляпой со страусиным пером и принимал поздравления пиратов.
Команду захваченного корабля пираты окружили в центре  палубы.
            -Всех выкинуть за борт, а корабль пустить на дно —  распорядился Джон Кривая Ляжка.
            -Нет! Господь дал человеку свободу выбора, пусть сами решают свою судьбу: они вольны сесть в шлюпки и свободно плыть в любую сторону по выбору, но мы можем их и утопить, если они нас об этом очень попросят, — возразил ему дон Педро.
           -Правильно, вот это ум! – загалдели пираты.
           -Я согласен с этим мудрым решением, — вдумчиво согласился Джон Кривая Ляжка после долгой работы мысли.
           -Да куда же мы поплывём, мы находимся в центре атлантического океана! — закричала команда.
           -Куда хотите, туда и плывите, это уже ваше личное дело. Главное, что мы вам милостиво предоставляем свободу, — ответил рассудительно дон Педро.
Пираты спустили на воду шлюпки и загнали в них команду. Когда шлюпки отплыли в разные стороны, Джон Кривая Ляжка приказал собрать оружие, ценности, бочки со спиртным, а также корабельные паруса и отнести на борт пиратского корабля, а захваченную посудину пустить ко дну…
Пираты в живописных позах расположились на палубе своего корабля и праздновали удачу. Они пили тростниковую водку, пели песни и дразнили козла по прозвищу Аллегро-Модерато.
Когда пираты однажды зашли на необитаемый остров, они купили у туземцев козу, чтобы пить козье молоко: они где-то услышали, что оно полезное. Но, покупая козу, они находились в сильном подпитии. Коза оказалась козлом, и затея с молоком провалилась. Однако козёл пришёлся всем по душе.

Сказка про пиратов: может ли злодей быть добрым

Он был весёлым, бодал рогами мачты корабля и борта, смешно тряс бородкой, крутил маленьким хвостом, приставал к пиратам. Его оставили при камбузе.
Джон Кривая Ляжка расслаблено лежал на кровати, почёсывая голый живот и попивая из огромной кружки гавайский ром. В открытую дверь капитанской каюты он наблюдал, как веселятся пираты.
           — Что у тебя сегодня приготовлено на обед? Принеси-ка мне еды, — сказал Джон коку (так на всех кораблях зовут повара) — литовцу Таджикасу, который стоял рядом. Таджикас сбегал на камбуз и принёс тарелку с едой.
           —  Лабас Ритас, — весело поприветствовал он капитана.
            -Глобус-Автобус, — весело отозвался на приветствие Джон. Он считал, что достаточно давно общался  с Таджикасом и уже хорошо изучил литовский язык.
           -Чем будешь кормить? Что у тебя в тарелке? — спросил Джон.
           -Хек!- ответил Таджикас.
           -Где это ты простудился? Лечиться надо! Так что у тебя в тарелке?
           -Хек!
           -Хватит чихать и кашлять, я спрашиваю, что у тебя в тарелке, дырявая шлюпка! — заорал Джон Кривая Ляжка.
           -Хек, хек, хек! – испуганно за тараторил  Таджикас.
           -Я тебя разом от кашля и насморка вылечу, болезненный ублюдок, разрази меня гром! – взревел Джон Кривая Ляжка. Он схватил свою огромную кружку с ромом и со всей силы швырнул в кока. Тот ловко увернулся, видать, такой разговор с капитаном происходил у него не в первый раз и литовец натренировался. Кружка врезалась в мачту и поломала её. Мачта со всеми парусами упала за борт.
— Ничего, — сказал Джон, сразу успокоившись, — на корабле есть ещё мачты, а парусов у нас большой запас. К тому же, он вспомнил, что хек это не только кашель, но и такая рыба.
Вдруг один из пиратов, стоящий с подзорной трубой на капитанском мостике, закричал, что видит корабли королевской эскадры, которые их преследуют.
        -Три тысячи чертей, эти морские черепахи нас никогда не догонят, — сказал дон Педро ди Индюка.
       — Поднять дополнительные паруса! – скомандовал он пиратам.
Пираты бросились к трюму, где хранились запасные паруса, которые они захватили на купеческом корабле. Из трюмного люка победно торчал куцый хвостик козла Аллегро-Модерато. Он, дрыгая хвостом от удовольствия, доедал последний парус.
Эскадра быстро догоняла пиратов.
       -Вот так… Пусть подохнут от недоумения все камбалы на дне этой гнилой лужи, такую мерзкую шутку с нами мог сыграть только сам сатана! – громовым голосом заорал Дон Педро и заранее вытащил свою саблю из ножен. Пираты тоже стали готовить оружие к бою, безуспешно пытаясь протрезветь. Джон Кривая Ляжка пил одну кружку рома за другой, стараясь до вести цвет своего носа до нужного колера.
Только главные виновники катастрофической ситуации — Таджикас и козёл Аллегро-Модерато оставались невозмутимыми…
Жизнь шла своим чередом.

Сказка Отважный капитан

Олеся Емельянова

Неумыты, бородаты
По морям плывут пираты.
Вдруг акула на пути,
С нею шутки не шути.
Говорит им: «Эй, пираты,
Неумыты-бородаты!
Я голодная, как черт.
Ну-ка прыгайте за борт!
А не то я искусаю
Бриг ваш вместе с парусами!»
Отвечает капитан:
«Я команду не отдам!
Пасть – не пушечное дуло.
Не боюсь тебя, акула!
А пойдешь на абордаж –
Так сама концы отдашь!»
Рассердилася акула,
По воде хвостом хлестнула,
Пасть разинула и в бой –
Испугался бы любой.
«Нет, – сказал пират отважный, –
Мне ни капельки не страшно!
Получай-ка поделом», –
И ударил в лоб веслом.
«Буль!» – зубастая акула
В синем море утонула.
Будет знать, как всех кусать,
Зубы о борта чесать!
А веселые пираты
Неумыты-бородаты
Вновь поплыли… Вдруг всплыла
Рыба с носом, как пила.
Говорит им: «Эй, пираты,
Неумыты-бородаты!
Я корабль ваш распилю!
Всех вас в море утоплю!
Ваши души после смерти
Заберут морские черти!»
Отвечал ей капитан:
«Я без боя бриг не сдам!
Не боюсь тебя нисколько!
Ты пилить попробуй только! –
Коль пойдешь на абордаж
Так сама концы отдашь!»
Рассердилась рыба очень
И давай пилить, что мочи.
Струсить тут не мудрено,
Испугался б всякий, но:
«Нет, – сказал пират отважный, –
Мне ни капельки не страшно!
Получай-ка поделом», –
И ударил в лоб веслом
«Так ее, – кричат пираты, –
Ведь нельзя пилить фрегаты!»
Рыба с носом как пила –
«Буль!» – и вмиг на дно пошла.
А веселые пираты
Неумыты-бородаты
Дальше по морю плывут.
Вдруг на встречу выплыл спрут –
Осьминог большой и толстый,
С их корабль примерно ростом,
Посреди огромных волн
Машет щупальцами он,
Говорит им: «Эй, пираты,
Неумыты-бородаты!
Я не ел уже давно,
Утащу вас всех на дно!
Для матросов и матросок
У меня полно присосок!»
Отвечает капитан:
«Я топить корабль не дам!
Не боюсь тебя! Эй, злючка,
Убирай свои липучки!
А пойдешь на абордаж –
Тут же сам концы отдашь!»
Спрут ужасно разъярился,
Мертвой хваткой в борт вцепился,
Стал тянуть корабль на дно…
Испугался б всякий, но:
«Нет, – сказал пират отважный, –
Мне ни капельки не страшно!
Получай-ка поделом», –
И ударил в лоб веслом.
«Буль!» – и осьминог огромный
Вмиг исчез в пучине темной.
Впредь не будет эта жуть
Корабли на дно тянуть!
Долго плыли так пираты
Неумыты-бородаты.
Наконец, пиратский бриг
Острова Мечты достиг!
Вышли на берег пираты,
Каждый с картой и с лопатой,
Стали тут и там копать –
Клад на острове искать.
Первый выкопал корягу,
А второй для рома флягу,
Третий выкопал сундук.
Из него донесся стук.
осказках.ру — oskazkax.ru
Испугалися пираты
Неумыты-бородаты –
В жизни всё, не как в кино,
Тут бы струсил всякий, но
Капитан сказал отважный:
«Мне ни капельки не страшно!
Получай-ка поделом!»
И разбил сундук веслом.
Облако взметнулось пыли,
Запах жуткий, как в могиле,
Никаких сокровищ нет,
Вместо них встает скелет.
Говорит: «Эй вы, пираты,
Неумыты-бородаты!
Кто чужой здесь ищет клад,
Не уйдет живым назад!» –
И давай зубами клацать,
Ржавыми цепями бряцать…
Саблей машет, рвется в бой –
Убежал бы прочь любой.
«Нет, – сказал пират отважный, –
Мне, ни капельки не страшно!
Получай-ка поделом», –
И ударил в лоб веслом.
«Бум! Хрясть! Бух!» – и больше нету
Злого жадного скелета.
Капитан победе рад,
Только где же спрятан клад?
Вдруг из волн и чаек грая
Глас раздался попугая:
«Не найдете клад нигде –
Ни на суше, ни в воде!
Он лежит уже лет двести
В более надежном месте!»
Поднял голову пират
И нашел, где спрятан клад –
Он не на небе на туче,
А среди листвы дремучей –
В пальму вбит огромный крюк,
А на нем висит сундук.
В сундуке нашли пираты
И пиастры, и дукаты,
Самоцветы, жемчуга
И хрустальные рога!
Вмиг добычу поделили
И на корабле уплыли –
Много кладов там и тут,
Приключения не ждут.

Разные пиратские истории

 М. Пляцковский

 ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ

 Один пират случайно спасся со своего тонущего корабля. Плыл-плыл на обломке мачты по океану и приплыл на необитаемый остров.

 Когда он очухался, то подумал: «Кого бы ограбить?» Но кроме одинокой пальмы грабить было некого. Тогда он решил, придётся всё же ограбить пальму, чтобы не терять квалификацию. И стал карабкаться по длинному мохнатому стволу за кокосовыми орехами. Но до орехов не долез, сорвался вниз и набил на лбу большую шишку. Потёр он кулаком шишку и поклялся: «Больше никого на этом острове грабить не буду!»

 Но клятву свою всё-таки нарушил, когда очень проголодался. Что с него возьмёшь? Пират — есть пират!

 ИСТОРИЯ ВТОРАЯ

 Один пират служил боцманом на корабле. И лихие матросы его очень уважали за то, что один свой глаз он потерял в бою, а другой сохранил целым и невредимым.

 В день рождения боцмана команда решила купить подарок.

 — Давайте бинокль!

 Но сообща подумав, команда сообразила, что бинокль ему ни к чему, и подарила большую подзорную трубу. Глядя в которую, всё равно один глаз закрывать надо.

 Подарок боцману очень понравился. И он всегда носил свою подзорную трубу за правым ухом.

 ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ

 Один пират закопал в пещере здоровенный кованый сундук с золотыми пиастрами. Он нарисовал на бумажке горелой головешкой план места, где спрятаны сокровища, и унёс её на корабль. Но названия того острова, чёрт возьми, не указал для памяти, из-за своей пиратской неграмотности. А через некоторое время — и совсем забыл из-за своей пиратской рассеянности. Вот что бывает, если грамоте не обучен. Так и пропал сундучок с пиастрами. Лежит себе где-то в пещере на каком-то острове, но кто ж его знает, на каком. И до сих пор его найти не могут…

 ИСТОРИЯ ЧЕТВЁРТАЯ

 Один пират упал за борт в море. И тут его заметила акула. Подплыла и грозит: «Отдавай тельняшку, или я тебя немедленно проглочу!» А сама — страшная. И каждый зуб у неё — не хуже пиратского ножа. Даже, может, и острей.

 Только пират не робкого десятка оказался. Он ей фигу показал: «Не отдам! Своя тельняшка ближе к телу!» Пожадничал, значит

 Ну, акула с ним чикаться не стала и решила проглотить вместе с тельняшкой. Но, когда она его глотала, пират зацепился за акулий острый зуб и ни туда ни сюда. Акула мучилась-мучилась и выплюнула его, подумав: «Зачем мне дырявая тельняшка?..»

 Но это — насколько известно — был первый и последний случай, когда жадность выручила. Так что учиться у этого пирата нечему.

 ИСТОРИЯ ПЯТАЯ

 Один пират очень любил поесть. И сам не заметил, как стал толстяком. За что его на судне прозвали — Пуздро. Для него и сапог-то снять не простым делом было, а не то чтобы там из пистолета целиться или, чего доброго, на абордаж с криком бросаться. И довела его вкусная пища до того, что напрочь он свой грозный вид утратил. Кто ни глянет на пузатика — все смеются. Он пугает, допустим, а никому не страшно.

 Не выдержал пират Пуздро такого неуважения к своей профессии, плюнул на всё — и пошёл на пенсию.

 ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ

 Один пират решил жениться. И такая ему пиратка в жёны попалась, что заставляла его стирать, штопать, палубу драить и рыбу жарить.

 Вздумал он было сопротивление оказать, а она его в угол каюты загнала, на пистолете курок взвела и стращает: «Выбирай одно из двух: или ты будешь у меня по струнке ходить, или я тебя, борода нечёсанная, в бараний рог скручу!»

 Вот пират свои косматые ручищи и поднял вверх:

 — Сдаюсь, моя «беспомощная», беспрекословно, из двух — первое выбираю.

Так он под каблуком у неё и остался до конца своих дней. Взяла его любовь на абордаж! А какой пират был! Ого-го! А может, даже — ого-го-го! О-го-го-го!

 ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ

 Один пират захотел в школе заниматься. Учительница и спрашивает на уроке этого пирата: «Сколько будет пятью пять?» Он даже соображать не стал, сразу ответил: «Девяносто!» Услыхала учительница такое и в обморок — бац!

 Тогда другую прислали. Та, значит, тоже пирату вопросик подкинула не простой: «Сколько месяцев в году?»

 Пират и бровью не повёл. И чётко так отчеканил: «Много!» Новая учительница тоже со стула — бабах!

 Больше директор не захотел рисковать и своими учительницами разбрасываться. Показал пирату на дверь и крикнул: «Вон!»

  С давней той поры все пираты любую школу за сто миль чуют и подальше от неё

уплывают. Очень им надо, чтобы их оттуда выгоняли!

  ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ

 Один пират за драку в тюрьме очутился. Сидит за решёткой и песенку поёт про красавицу Мэри. День поёт, пять поёт на десятый — надоело. И до того грустно ему стало, что начал он зубами железные прутья грызть. Грызёт и размышляет: «Зачем я дрался? Вот сижу я здесь, в казённом доме, а мог бы на вилле своей цветочки разводить!»

  Откуда ни возьмись, мышка выскочила — и уставилась на пирата. А он по полу ножищей как грохнет, как рявкнет во всю глотку: «Кышшшш!» Мышка вдруг и говорит ему: «Дурак! Я тайный ход знаю! Но теперь, раз ты такой злюка, не покажу!» Пискнула и убежала. Схватился пират за голову и зубами заскрежетал от злости на себя. И понял, что понапрасну нечего даже мышек обижать.

  ИСТОРИЯ ДЕВЯТАЯ

 Один пират взял в плен короля.

 Король его умоляет: «Отпусти — озолочу!» — «Очень нужно мне твоё золото, когда у меня своего — навалом!» — отчитал он короля, как мальчишку. Отчитал, значит, а сам задумался: «А что ежели я переоденусь в камзол королевский да на голову его же корону надену? Приду во дворец, а меня там все за короля примут, кланяться будут и с блюдечка кормить!»

 Стянул он с короля одежду и на себя, прямо в чём был, и напялил. Пленника связал и в трюм, где бочки с порохом, посадил, а сам во дворец отправился.

 Постучал в ворота. Стражники знакомую корону увидели и ахнули  Проходите, ваше королевское величество!

 Со всех сторон слуги набежали, под руки подхватили, в покои привели и спрашивают:

 — Не хотите ли чего, ваше королевское величество?

 — Пожрать бы не мешало! — по привычке гаркнул пират. — Да поживее, селёдки вы разэдакие.

  Удивились слуги: сроду они от своего короля ни одного грубого слова не слыхивали. А тут — нате! Но виду не подали. Глядь — уже везут на тележках еду всякую, жареную и пареную, сладкую и солёную, в общем, такую, что пальчики оближешь. Ложки и кубки подают серебряные, а тарелочки — фаянсовые: ешь, пей, сколько влезет! Разморило пирата от обеда, в сон потянуло. Стал он носом клевать. А придворные тут как тут:

 — Не желаете ли в опочивальню?

 — Желаю, дьявол вас подери! — прикрикнул самозванец.

 Сняли с него придворные корону, камзол стаскивают. Видят: под ним тельняшка замусоленная, сто лет не стиранная.

 — Право, какое-то недоразумение получается, — засомневались они. — Сроду у его королевского величества тельняшек не водилось, да и в ушах серьги не болтались. И личность вроде бы совсем не благородная…

 Позвали королеву для опознания: уж она-то наверняка разберётся. Взглянула она на пиратскую мордуленцию, губки надула и запищала как резаная  Кого вы мне показываете, когда и борода — не королевская и усы чужие!

  Прибежали стражники, схватили пирата — и взашей из дворца вытолкали. Да и то верно. Неужели короля с пиратом спутаешь?

  ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ

 Один пират никогда не видел снов. Всем что-то снилось, а ему — никогда. Все рассказывали друг другу свои сны, а он молчал, потому что рассказывать было нечего.

 Очень стыдился пират, что не такой, как прочие, что ни длинного интересного снища, ни даже самого обыкновенного маленького сончика увидеть не может. По ночам подушку свою кусал от злости — да так, что только перья из неё летели. Но и это не помогло. Не шли сны, хоть тресни!

 Вся их разбойничья шайка над ним посмеивалась:

 — Эх ты, бессонистый!

 Надоело пирату такое дело. И однажды он вот что придумал. Вышел утречком на палубу, когда морские волки, дружки его, значит, снами своими, словно картишками, перекидывались, и, сладко эдак потягиваясь, говорит как бы невзначай:

 Ох, и сон мне ночью приснился — закачаешься!

 У всех физиономии вытянулись и, словно подсолнухи, в его сторону повернулись:

 — Ну-у-у?

 — Вот вам и ну! Иду я, стало быть, по городу Багдаду. Народу полно, все толкаются, орут. Вдруг меня кто-то за руку — дёрг! Гляжу: карлик. Он мне и предлагает: «Заплати сто пиастров, а я тебе волшебное колечко продам». «А что я с твоим колечком делать буду?» — спрашиваю. На что карлик мне отвечает: «Наденешь на мизинец — и станешь таким красивым пиратом, каких сроду не было». Отсчитал я ему сто золотых, а он мне колечко отдал… Ну вот…

 — А дальше что? — пооткрывали рты видавшие виды морские волки. И ногти на пальцах грызут — до того их любопытство разобрало.

 Пират лысину почесал и ухмыльнулся:

 — Дальше было то, что я проснулся!

 — Надо же! На самом интересном месте! — упрекнул боцман.

  Пирату, конечно, ничего, как всегда, не приснилось. Просто он свой сон сочинил. И делал это не раз потом с таким же успехом. По утрам вся команда в свободное от разбоя время собиралась на палубе и, затаив дыхание, ждала хитрого выдумщика, чтобы послушать его очередной увлекательный сон, который вечно обрывался на самом интересном месте.

 Жаль, что тот пират буквы не знал, а то бы, может, писателем стал. Кто знает…

  ИСТОРИЯ ОДИННАДЦАТАЯ

 Один пират умел гладью вышивать. Первым делом он, конечно, пистолеты порохом заряжал, вторым делом — стрелял и по ночам, как кошка, прыгал, третьим делом — раны залечивал, а уже четвёртым делом — вышивкой занимался.

 Всем, кто ни попросит, этот здоровенный малый якоря вышивал на тельняшках, на шароварах, а чаще — на платочках, которые пираты на голове на свой манер носят и морскими узлами завязывают, чтобы ветром не сдуло.

 Вышивать-то вышивал, но ни с кого за работу не брал ни пиастрика, ни дублончика, ни гинеечки.

 Однажды в команду новичка взяли, который никогда не видел, чтобы пират гладью вышивал. Загоготал новичок и сказал:

 — Вот чудак! Не мужское это дело — вышивка. Даже смотреть противно!

 — Противно? Ну ладно! — обиделся корабельный вышивальщик и швырнул за борт все иголки и нитки.

 Но когда тельняшки, шаровары и платочки с вышитыми якорями износились, стали пираты своего умельца-вышивальщика упрашивать и уговаривать, чтобы он снова занялся своим четвёртым делом. Даже сами нитки и новенькие иголочки купили. А он — ни в какую. Очень разобиделся.

  И пришлось пиратам самим теми иголками якоря на груди и на руках накалывать. Кое-кто и на ногах умудрился — для оригинальности.

 С той поры и пошла дурацкая эта мода — наколки нет. Поэтому пирату и не верили, думали: трепится он. А пират был гордым и сильно переживал.

  ИСТОРИЯ ДВЕНАДЦАТАЯ

 Один пират курил трубку. Набьёт её крепким голландским табаком и давай колечки дыма в небо пускать. Целый день изо рта трубку не вынимал, только и дел, что попыхивал.

 Колечки друг за дружкой вверх уплывали — и облаками становились. Не простыми облаками, а табачными. И плыли они вслед за кораблём, как белые бумажные змеи на ниточках.

 А пират знай себе дымом затягивается, глазки зажмуривает, трубочку посасывает. Вот и получилось так, что облака в чёрные тучи превращались. В чёрные табачные тучи. И тогда сам пират кричал во всю свою пиратскую глотку:

 — Эй, на корме! Ныряйте в каюты! Сейчас табачный дождь пойдёт!

 ИСТОРИЯ ТРИНАДЦАТАЯ

 Один пират хвастался, что умеет говорить по-китайски. Говорить-то он, может, и говорил, но никто на корабле по-китайски всё равно не понимал и не мог проверить: так это или нет. Поэтому пирату и не верили, думали: трепится он. А пират был гордым и сильно переживал.

 И надо же было такому чуду случиться: в одном порту к ним на судно китайский купец пожаловал. Старенький, правда, в очках. Не разглядел, сослепу, видать, что на мачте чёрный флаг с черепом и костями.

 А пират жутко обрадовался гостю. Ну, думает, докажу команде, что я не трепач такой-сякой распоследний. И при всех обращается к нему запросто: «Минь-цынь-фань, цупь-фипь-мань». Или что-то в этом роде. А китаец глядит на него как баран на новые ворота и головой мотает: мол, моя не понимай…

 Матросы над пиратом хохочут:

 — Ну и здоров ты врать! Вон китаец — и тот ни черта не разобрал!

 А купец тем временем кланяется, кланяется, глаза щурит, а сам пятится к трапу от греха подальше.

 Догнал его боцман на причале и на чистом английском языке спрашивает:

 — А что, разве головотяп наш с тобой не по-вашему, не по-китайски запузыривал?

 — Спроси что-нибудь полегче, — отвечает ему купец на чистом английском. — Я китайского не знаю, я в Лондоне родился…

 Боцман так за живот и схватился, прямо затрясся от смеха:

 — Не повезло нашему бедолаге. Не того туза из колоды вытащил! Вот тебе и цунь-фынь-мань! 

 ИСТОРИЯ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

 Один пират здорово кошек рисовал. Пытался он и ещё кое-кого изобразить, всяких там кусательных, бородательных, клевательных, всяких там пугательных, хватательных, рычательных, но они у него сами на себя похожими не были. А вот кошки, эти получались на все сто. Как живые. Того и гляди фыркнут и оцарапают!

 А тут в корабельном трюме крысы завелись — прямо скажем, малосимпатичные и нахальные до невозможности. И до того они обнахальничали, что даже по каютам скреблись и по палубе туда-сюда шастали. И не было на них никакой управы.

 Вызывает тогда к себе этого пирата, который кошек рисовал, капитан, или кто он у них там за главного был, в общем, Бульбуль — мрачная личность со скверным характером. Вызывает, первым делом свой здоровенный кулачище суёт под нос и спрашивает:

 — Это видел?

 — Видел! — не моргнув глазом, отвечает пират. — У меня самого — не хуже. Я...

 — Заткнись! — оборвал Бульбуль. — Закрой пасть и слушай, когда начальство говорит. Так вот… Даю тебе сутки сроку, чтобы ты по всему кораблю триста кошек нарисовал, а то от этих крыс, понимаешь, житья не стало. Но гляди, чтобы пострашней! Задание понял?

 — Разве я на дурака похож? — возмутился пират.

 — А кто тебя знает! — стукнул кулаком по столу капитан, или как его там, короче, Бульбуль. — Это еще доказать надо. Действуй!

 Пирата как штормом смыло. Схватил кисти да краску — и ну кошек малевать: чёрных, белых, рыжих и совсем непонятной масти. Всю ночь и целый день старался, а к вечеру — триста кошек нарисовал в разных позах, притом так, что от настоящих лишь тем и отличались, что не мяукали.

  Увидели их крысы, задрожали и по тёмным углам забились, никуда и носа не показывали. А в первом же порту с корабля сбежали — только их и видели.

 — Пожалуй, ты и вправду — не дурак! — похвалил пирата капитан Бульбуль.

 — А ты зря сомневался, кэп! — подмигнул пират. — Своё дело знаем!

 ИСТОРИЯ ПЯТНАДЦАТАЯ

 Один пират никогда не брился. И выросла у него такая длинная борода, что расчёсывала её на палубе вся команда. А потом скатывала её в трубочку, стягивала крепким кожаным ремнём с большой медной пряжкой. Так пират свою бороду на привязи и носил.

 Толку от неё никакого не было. Одна морока. Попробуй-ка этакую бородищу помыть и высушить. Легче сто простыней постирать и погладить.

 Может быть, пиратская борода так ни на что и не сгодилась бы — да случай представился. На далёком острове Макаляко проводился чемпионат мира на лучшего бородача. И решило пиратское собрание:

 — Пусть наш участвует! А вдруг прославимся?

 Сказано — сделано. Приплыли на этот остров Макаляко, который чёрт знает куда в какую даль занесло, и говорят:

 — Ни пуха тебе ни пера! Не осрами команду!

  А на острове бородачей — пруд пруди. Ходят со своими бородами, как вениками улицы подметают. Ни соринки!

 Пират, понятное дело, волновался, как море перед штормом. Только напрасно волновался, потому что рядом с его бородищей все прочие — бородёнками казались.

 Вот и стал он чемпионом мира по бороде. А благодаря ему и вся его пиратская команда на весь мир прогремела

ИСТОРИЯ ШЕСТНАДЦАТАЯ

 Один пират вечно хмурым ходил и мрачным. Ну просто — туча тучей. Даже смотреть противно, потому что кто ни посмотрит — сразу и сам хмурился и мрачнел. Всем не по себе, а пирату — хоть бы хны!

 Шуток он не понимал. Вся команда, бывает, смеётся, а его физиономия каменная. Ничто его не брало.

 — А давайте мы эту дубину стоеросовую пощекочем, — предложил боцман Тумба. — Может, подействует?

 Окружила матросня пирата и давай щекотать. Щекочут, щекочут, а он — ноль внимания. Потом ему надоело, он и признался:

 — Чего это вы? Я щекотки не боюсь.

 Тогда капитан Бульбуль командует:

 — Зеркало сюда тащите!

 Приволокли зеркало, как велено. Бульбуль и говорит пирату:

 — Ты только глянь на себя. Что у тебя за… личико? Тьфу! Оно просто просит кирпичика! И даже не просит, а требует!

 — Тьфу! — согласился пират, увидев себя в зеркале. — Ну и рожа!

 — А теперь повторяй: сыр, сыр, сыр, сыр!

 — Это можно, — согласился пират. — Сыр я люблю. Чего же не повторять? Сыр, сыр, сыр, сыр…

 И когда он произносил это слово, то губы его сами растягивались в улыбку, приоткрывая крепкие белые зубы.

 Пират смотрел в зеркало и любовался зубами. И вообще он понял, что улыбка ему очень идёт, обрадовался, как ребёнок, и первый раз в жизни засмеялся Команда вместе с капитаном и удивлённым боцманом тоже засмеялась. И всем показалось, что смеются даже чайки, которые кружились над кораблём.

 Мрачным и хмурым того пирата больше никто никогда не видел, потому что в любую, самую унылую погоду он тихонько шептал самому себе: «Сыр, сыр, сыр, сыр, сыр, сыр…»