Сказки про детей

Звездный Мальчик

 Оскар Уайлд

Тяжело ступая, два дровосека возвращались домой по
сосновому бору. Зимняя ночь была особенно холодна. Снег густо
укутал землю и нависал большими шапками на ветрах деревьев.
Мороз сковал даже тоненькие прутики. И лес вокруг был недвижим.
Маленькая речка, сбегавшая с гор, замерзла и стала как
каменная, когда дыхание Ледяного Князя коснулось ее.

Было так холодно, что даже звери и птицы замерзли, и никак
не могли согреться.

«Уф! — проворчал Волк, ковыляя через чашу. Его хвост, как
у побитой собаки, безвольно болтался снизу. Куда только смотрит
Правительство?»
«Фъить. фьить! — заплакала пестрая Коноплянка. — Старушка
земля умерла, и ее покрыли белым саваном.»
«Земля готовится к свадьбе, и примеряет свой подвенечный
наряд, — закурлыкали голуби.»
Их маленькие розовые лапки стали почти синими от холода,
но они чувствовали, что здесь скрыта какая- то тайна.
«Чепуха! — огрызнулся Волк. — Я же сказал, — во всем
виновато Правительство. А если кто мне не верит, я того съем».
Волк был весьма практичен, и никогда за словом в карман не лез.
«Что до меня. — сказал Дятел, а он был прирожденным
философом. — то все объяснения излишни. Жизнь такова, какова
она есть. А сейчас она ужасно холодна.»

Действительно, жизнь с лесу стала ужасно холодна.
Бельчата, жившие в дупле высокой ели, терлись друг о друга
носами, чтобы совсем не замерзнуть. А Зайцы лежали, свернувшись
калачиком в своей норе, и не смели даже выглянуть наружу.
Только Совы были в восторге. Их перья заиндевели и торчали во
все стороны, но Сов это ни мало не волновало. Они выкатывали
свои большие желтые глаза, и громко перекрикивались друг с
другом: «У-ух! У-хо-хо! Чудесная погодка!»

Дровосеки упрямо продолжали свой путь. Они
останавливались, долго дули на свои озябшие пальцы,
приплясывали тяжелыми сапожищами по затвердевшему насту,
пытаясь отогреть ноги, и опять шли вперед. Раз они провалились
в глубокий бергшрундт, и вылезли оттуда белые, как мельник,
взваливший на себя не завязанный мешок с мукой. Другой раз они
поскользнулись на замерзшем болоте, а весь хворост разлетелся
по льду. Пришлось его собирать и опять связывать в охапки.
Однажды им показалось, что они потеряли дорогу, и их охватил
ледяной страх. Дровосеки знали, как жесток Снег к тем, кто
засыпает в его объятиях. Но они доверились Святому
Николе-Чудотворцу, который помогает всем путешественникам,
вернулись назад по своим следам, и осторожно двинулись дальше.

Наконец, они выбрались из леса. Далеко внизу, в долине,
они увидели огоньки родной деревни. Дровосеки расхохотались от
радости. «Вон где наш дом!» — повторяли они, и неуклюже
хлопали друг друга по плечам.

Но потом они вспомнили, что ждет их дома, и им стало
грустно. «Тут не до веселья, — сказал один из них. — Жизнь
устроена для богатых, а не для таких бедняков, как мы. Лучше бы
мы замерзли в лесу, или нас задрал бы шатун.»
«Ты прав, — ответил второй, — у одних все, у других —
ничего. Вокруг одна ложь, и все, кроме горя, делится
несправедливо.»

Пока они так сетовали, на темном небосводе случилось
что-то необыкновенное. Яркая красивая Звезда сорвалась со
своего места, и покатилась на землю.

Открыв рты, дровосеки следили как она пролетела мимо луны,
мимо других звезд, и, перейдя Млечный Путь, угодила прямо в их
лес. Казалось, что она упала совсем рядом — там, за старыми
ивами.
«Знатный, должно быть, кусочек золота, — решили они. —
Хороший подарок тому, кто его найдет.»
И дровосеки изо всех сил побежали к упавшей звезде. Очень
уж им хотелось получить хоть немного золота.

Тот, кто бежал первым, продрался через заросли и выбежал
на поляну. Ну и ну! На снеге и правда чтото блестело. В два
шага дровосек оказался рядом и, нагнувшись, пристально
посмотрел вниз. Там лежал свернутый в несколько раз плащ.
Сделан он был из дорогого золотистого шелка, с вышитыми
звездами.
«Нашел, нашел!» — закричал он своему приятелю. Когда тот
добежал, они взяли сверток в руки, и начали бережно
разворачивать его — ведь там было золото, которое еще надо
было разделить. Увы! Там не было ни золота, ни серебра, ни
драгоценных камней. В плаще лежал крохотный ребенок, который
спокойно спал.

«А мы то думали… — с горечью сказал один из них. — Что
проку в этом младенце. Оставим его здесь, и пойдем дальше. Мы
так бедны, что и своих детей прокормить не можем.»
«Нет, — сказал другой. Нельзя бросить его здесь погибать
от холода. Хоть я и бедняк, и каши в нашем котелке никогда не
хватает на всех, но я возьму его с собой, и моя жена
позаботится о нем.

Бережно взял он ребенка на руки и закутал его в плащ,
чтобы жестокий Холод не дохнул ему на личико.

«Вот слюнтяй,» — ругался про себя второй дровосек, когда
они спускались в долину. Перед самой деревней он сказал:
«Слушай, надо нам честно разделить находку. Если уж ты взял
этого грудничка, оставь мне хотя бы плащ.»
«Не могу, — ответил добрый дровосек. — Этот плащ не мой
и не твой. Пусть он останется у ребенка.» И дровосек пошел к
своему дому.

«Милый мой! — крикнула от радости его жена, и бросилась к
нему в объятия, — Я так за тебя волновалась. Страшный мороз!»
Тут же она подхватила вязанку с хворостом, и отряхнула снег с
его сапог.

Но дровосек не переступал порога. «Я что-то нашел в лесу,
— тихо сказал он, и хочу, что бы ты об этом позаботилась.»
«Замечательно! — ответила жена. — У нас так многого не
хватает в доме.» Муж развернул плащ и показал ей спящее дитя.
«Бог ты мой! — выронила она. — Неужели тебе мало наших
детей, что ты принес этого подкидыша? А кто будет за ним
присматривать?» И жена рассержено посмотрела на него.
«Это звездный мальчик», — ответил муж, и рассказал ей
странную история своей находки. Но жена лишь еще больше
расстроилась.
«Разве ты не знаешь, что нашим детям не хватает хлеба, а
ты хочешь, чтобы мы еще чужого кормили. Кто же нас накормит?»
«Тот, кто малых птичек питает, и нас не оставит.»
«Малых птичек! Что, ты городишь! Разве ты не встречал в
лесу окоченевших воробьев, без дыхания лежащих на земле,
зайцев, задранных волками?»

Но муж молчал и по-прежнему не переступал порога. В это
время порыв сурового ветра ворвался через открытую дверь, и
жена вздрогнула. «Ты так и будешь держать дверь открытой, пока
весь дом не выстудишь?»
«В доме, где ледяное сердце, никогда не будет тепло» —
ответил он. Жена промолчала и лишь ближе придвинулась к камину.

Когда она опять повернулась к мужу, глаза ее были полны
слез. И тогда он вошел в дом, а жена нежно взяла ребенка в свои
руки, поцеловала его и положила в кроватку к их младшему
сынишке. Утром дровосек бережно сложил золотистый плащ и убрал
его на самое дно старого сундука. Посмотрев на него, жена взяла
янтарное ожерелье, которое было на шее мальчика, и тоже
положила его в их единственный сундук.

Так Звездный Мальчик стал жить в семье доброго дровосека.
Он рос вместе с его детьми, вместе они сидели за обеденным
столом и вместе играли на улице.

С каждым годом он становился все красивее и красивее.
Соседи часто удивлялись, почему, когда другие дети дровосека
были смуглы и с черными, как смоль, волосами, этот ребенок был
бледен и изыскан, как статуэтка из слоной кости. Его золотые
волосы колечками спадали вниз, а губы были похожи на лепестки
алой розы. Глаза его напоминали фиалки на берегу чистого ручья,
а нежные руки точно нарциссы на нетронутой опушке леса. Но
красота не сделала его добрым. Совсем наоборот, мальчик рос
гордым и жестоким (впрочем, это почти одно и то же). Он просто
презирал жителей деревни, и даже своих нареченных братьев —
детей дровосека. «Все они — простая деревенщина, а я — сын
звезды,» — привык говорить он. В детских играх Звездный
Мальчик становился королем и остальных называл своими слугами.
В нем не было ни капли жалости к нищим, слепым и убогим. Он
бросал в них камни и выгонял обратно на большую дорогу. Так что
никто, просящий подаяния, не заходил в их деревню дважды.
Звездный Мальчик обожал красоту и ненавидел хромых и калек.
Стоило им появиться на улице, как он начинал передразнивать и
громко высмеивать их.
«Какие они уроды, — говорил он, — и как красив я».

В безветренные летние дни он ложился на берег маленького
церковного пруда и часами любовался на свое отраженье. Так это
занятие нравилось Звездному Мальчику, что он смеялся от
удовольствия.

И не раз добрый дровосек и его жена корили его: «Разве мы
так поступили, когда нашли тебя? Почему же ты обижаешь тех, кто
остался совсем один, и некому им помочь? Почему ты так жесток к
тем, кому нужно состраданье?»

Старый деревенский священник часто посылал за Звездным
Мальчиком и снова и снова старался научить его любить.
«Самую маленькую букашку сделал Тот же, Кто сотворил и
тебя. Все звери и даже бабочки на лугу — наши братья. И птицы
в лесу созданы свободными. Не расставляй силки ради забавы.
Крот и серая мышка — Божьи творенья и живут там, где повелел
им Господь. Кто ты, что приносишь страданье в мир Божий? Всякое
дыханье и в лесу, и в небе, и в речке славит своего Творца, а
ты оскорбляешь Его.»

Звездный Мальчик молча выслушивал, что ему говорили, и
снова возвращался на улицу. Приятели слушались его. Да и как
можно было не подражать ему. — Он был красив и умен. Он умел
замечательно танцевать и отлично играл на флейте. Деревенские
мальчишки бежали туда, куда шел он, и делали, что он им скажет.
Им было смешно, когда он протыкал острый тростинкой слепые
глаза беспомощного крота, и вместе с ним они радовались, когда
Звездный Мальчик закидывал камнями больного проказой. Им было
по сердцу, все что он ни делал, и их сердечки становились
такими же каменными, как и его.

Однажды через их деревню проходила бедная нищенка. На ней
была ветхая разодранная одежды, а босые ноги были в крови от
острых камней, которые валялись на дороге. Вид ее был жалок.
Она еле шла от усталости, и дойдя до старого каштана присела
отдохнуть.

Но тут ее увидел Звездный Мальчик. «Смотрите! — крикнул
он своим приятелям. — Под этим благородным каштаном уселась
какая-то грязная нищенка. Пошли, прогоним ее отсюда — она
портит такой великолепный вид.»

И он стал метать в нее камнями и громко насмехаться. Но
нищенка только взглянула на него, и точно застыла, не в силах
отвести от него взгляд. Ужас был в ее глазах.

В это время добрый дровосек колол огромным топором дрова у
своего дома. Увидев, что вытворяет Звездный Мальчик, он
подбежал к нему и дал хорошую оплеуху. «У тебя видно совсем нет
сердца! Что тебе сделала эта несчастная женщина?»
От гнева Звездный мальчик покраснел, и, топнув ногой,
крикнул: «Кто ты такой, чтобы мне пред тобой отчитываться? Я не
твой сын, и не желаю тебя слушаться!»
«Ты прав, — сказал Дровосек. — Но ведь я же пожалел
тебя, когда нашел в лесу.»

Услышав это, нищенка вскрикнула и упала без сознанья на
землю. Добрый Дровосек подхватил ее, отнес домой. Его жена
сразу же поняла, что случилось. Она положила мокрое полотенце
на голову несчастной, и, когда та очнулась, они поставили перед
ней всю еду, которая нашлась в их доме. Но нищенка даже не
притронулась кушаньям.

«Скажите, — спросила она, — вы сказали, что нашли этого
мальчика в лесу. Не десять ли лет назад это было?»
«Да, вот уж десять лет, как я нашел мальчика в лесу, и мы
взяли его к себе.»
«А вместе с ним ничего не было? Может на его шее еще
оставались янтарные бусы? Может быть он был завернут в
золоченный плащ с вышитыми звездами?»
«Правда ваша, так оно и было.» И Добрый Дровосек, изрядно
покопавшись в сундуке, достал оттуда плащ и бусы. Увидев их,
нищенка вскрикнула от радости.
«Это мой сынишка, которого я потеряла в лесу. Умоляю,
позовите его быстрее сюда. Десять лет я ищу его по всему
свету.»

Радостный Дровосек и его жена выбежали из дома и позвали
Звездного Мальчика: «Скорее, скорее иди домой! Мы нашли твою
маму, и она ждет тебя.» Затаив радость, Звездный Мальчик пошел
к дому, гадая, кого же он там увидит.

«Ну и где же моя мать? — спросил он. — Тут никого нет кроме этой оборванной женщины.»
«Я твоя мать,» — сказала нищенка.
«Да ты просто с ума сошла! — сердито воскликнул мальчик.
— Никакой я тебе ни сын. Ты просто уродливое чучело, одетое в
какие-то тряпки. Убирайся-ка ты отсюда поживей, мне неприятно
даже смотреть на твое безобразное лицо.»
«Но ты действительно мой сын! Разбойники напали на меня в
лесу и украли тебя, а потом оставили одного умирать. Я сразу
узнала тебя, а вот и те вещи, которые остались с тобой. Пойдем
со мной, ведь я обошла целый свет, ища тебя. Пойдем, мне так
нужна твоя любовь.»

Но Звездный Мальчик ни на шаг не сдвинулся со своего
места. Он закрыл двери своего сердца, и не проронил ни слова.
Только рыдания несчастной матери были слышны в доме.

Наконец, он заговорил, и жестокие слова больно ранили его
мать. «Даже если это правда, лучше бы ты никогда не приходила
сюда. Я сын звезды, а ты говоришь мне, что я сын нищей. Я уже
сказал тебе, убирайся отсюда, чтобы я больше никогда тебя не
видел.»
«Горе мне! — выговорила она. — Но хотя бы поцелуй свою
мать, прежде чем я уйду. Я столько страдала, чтобы найти тебя.»
«Нет, — сказал Звездный Мальчик. — Мне противно даже
смотреть на тебя. Лучше уж я поцелуя гадюку или жабу, чем
тебя.»

Нищенка встала, и горько плача пошла по дороге, уходящей в
лес. Звездный Мальчик посмотрел ей вслед. Когда она совсем
пропала из вида, он радостно побежал обратно к своим приятелям.
Но как только мальчишки увидели его, они начали строить ему
рожи, тыкать в него пальцами, хохотали. «Смотрите, смотрите —
мерзкий, как жаба! — кричали его бывшие приятели. — Да он
склизкий, как гадюка! Убирайся по добру- по здорову!» И они
прогнали его из сада.

«Что они все с ума посходили? — и Звездный Мальчик
презрительно улыбнулся. — Пойду лучше полюбуюсь на свое
отраженье. Он подошел к старому пруду и посмотрел вниз.

Что это! Лицо его стало противным, как у лягушки, а кожа
блестела, как змеиная чешуя. Рыдая, Звездный Мальчик упал на
траву, и вцепившись руками в свои волосы, уткнулся лицом в
землю. «Я сам, сам виноват! — подумал он. — Я отрекся от
своей матери и выгнал ее из дома. Как я был жесток с ней! Я
пойду искать ее по белому свету. И не будет мне покоя, пока я
не найду свою мать, пока она не простит меня.»

Сзади тихонько подошла младшая дочка дровосека и положила
свою руку ему на плечо. «Не плачь, — сказала она. — Оставайся
жить с нами. Я никогда не стану над тобой смеяться.» «Не могу,
— ответил Звездныи Мальчик. — Я был жесток со своей матерью и
заслужил это наказание. Я ухожу. Пойду скитаться и искать ее.
Только она может дать мне прощение.»

И он побежал по дороге в лес и стал кричать, и умолять
маму вернуться. Но голос терялся среди вековых деревьев, и не
было ему ответа. Весь день мальчик звал ее, и только когда
зашло солнце, он улегся на постель из пожухлых листьев. Звери и
птицы бежали от него — они слишком хорошо знали Звездного
Мальчика. Лишь огромная зеленая жаба внимательно следила за
ним, и ядовитая змея шипя проползла около самого его лица.

Рано утром он встал, попробовал горькие ягоды с кустов,
что росли рядом, и пошел дальше по дороге через темный страшный
лес. Звездный Мальчик шел и горько плакал. «А вы не встречали
мою маму?» — спрашивал он у всех. Но все тяжелей становилось у
него на сердце. «Скажи мне, дорогой крот, — сказал он, — ты
живешь под землей. Ты не видел там моей мамы?»
«Ты выколол мне глаза, — отвечал тот. — Откуда же мне
теперь знать?»
«Может ты, коноплянка, видела ее? Ты летаешь высоко над
лесом и видишь все вокруг.»
«Ты обрезал мне крылья ради забавы. Как же мне теперь
летать?» Мальчик спросил одинокую белку, которая жила на
высокой сосне: «Ты не знаешь, где моя мама?»
Но белка заплакала: «Ты убил всех моих детей. Теперь ты
хочешь убить ее?»
«Господи, прости меня гадкого!» — повторял мальчик, и,
рыдая, шел дальше. На третий день он вышел из леса и пошел по
долине.

Когда он проходил деревню, мальчишки дразнили его и кидали
в него камнями. А крестьяне не пускали его переночевать даже в
хлев, чтобы он не принес порчу на коров или на заготовленное
зерно — так мерзок был его вид. Некому было пожалеть его, и
никто не видал ту нищенку. Вот уже три года он бродил по свету,
и не раз ему казалась, что она вон там — впереди. И он бежал
изо всех сил, а острые камешки на дороге до крови терзали его
ноги. Но его матери там не было, а те, кто вечно сидит на
обочине, не видели никакой нищей. Но они были не прочь
позабавиться над Звездным Мальчиком.

Три года он провел скитаясь по дорогам, но не встретил ни
любви, ни милосердия или хотя-бы доброты. Он видел только тот
мир, который сам выдумал, живя у Дровосека.

Был поздний вечер, когда Звездный Мальчик увидел впереди
крепостные стены какого-то города. Изможденный и босой он
подошел к воротам, но стражники опустили перед ним свои
алебарды. «Кто ты такой, и что тебе надобно в нашем городе?»-
не церемонясь спросили они.

«Я ищу свою маму. Прошу вас, разрешите мне пройти. Она
может оказаться в городе,» — попросил Звездный Мальчик.
«Ха-ха-ха!» — загоготали они. А один стражник, с
трясущейся от смеха черной бородой, оперся на свой щит, и еле
выговорил: «Ой, не могу! Ты думаешь она обрадуется, когда тебя
увидит? Ты красив, как болотная жаба или мерзкая гадюка. Иди,
иди отсюда. Здесь твоей матери быть не может.» Другой стражник,
который держал желтый стяг, спросил мальчика: «А кто она, твоя
мать? Почему вы не вместе, а ты ищешь ее?»
«Она такая же нищая, как и я. Но я ей причинил зло, я был
горд и жесток с ней. Умоляю, пропустите меня. Вдруг она здесь.
Лишь она может простить меня.»
«Нет, нет таких в нашем городе, нет. Ступай отсюда,» — и
они стали выталкивать его своими острыми пиками.

Когда Звездный Мальчик уже пошел, рыдая, от городских
ворот, к стражникам подошел человек с золоченными цветами на
латах и крылатым львом на шлеме. «Кто это хотел попасть к нам?
— спросил он.» Да, пустяки, — сказали они. — Нищий сын нищей
матери. Мы прогнали его.»
«Ну-ка верните его сюда! Мы лучше продадим его. Красная
цена этому чудовищу — бутылка красного вина.» Откуда ни
возьмись, к ним подскочил какойто старик с дьявольским
выражением лица. «Я покупаю его за эту цену,» — вмешался он,
и, уплатив цену, схватил железной хваткой руку мальчика.
«За мной иди,» — бросил старик и потащил мальчика в
город. Они понеслись мимо уличных торговок, мимо дворца, мимо
храма; спустились на тесные грязные улочки, где едва могли
разойтись два человека и начали плутать по ним, пока не
оказались перед низкой дверью. Дверь была прямо в стене, а со
стороны улицы ее прикрывало большое гранатовое дерево. Старик
прикоснулся к дверце кольцом из яшмы, и та сразу открылась.
Пять медных ступенек вели в сад, где рос черный мак, и стояло
несколько скудельных кувшинов. Старик вытянул из своей чалмы
расписанную полоску из китайского шелка и завязал ей глаза
мальчика. Теперь он встал сзади мальчика и только толчками в
спину показывал ему путь. Когда Звездному Мальчику развязали
глаза, они были в подземелье. Только тусклые факелы на стенах
слегка освещали место.

Старик швырнул на доску перед мальчиком кусок
заплесневелого хлеба. «Ешь,» — сказал он. «Пей,» — буркнул
он, поставив кружку тухлой воды. Когда Звездный Мальчик разгрыз
хлеб и выпил воду, старик ушел, заперев дверь снаружи на
железный засов.

Старик был последним из египетских магов, а искусству
своему он учился у колдуна, который проводил жизнь в сыром
склепе на берегу Нила. Впрочем, он скоро превзошел своего
учителя, и вряд ли нашелся бы на земле чернокнижник хитрее
этого старика.

Как только показалось солнце, старик спустился в подвал к
Звездному Мальчику. «Эй, ты! — пробурчал он сквозь зубы. —
Хватит валяться, пора приниматься за работу. Ступай в лес, что
у западных городских ворот. Там спрятаны три драгоценных слитка
— из белого, желтого и красного золота. Сегодня ты мне
принесешь белый слиток. Смотри, не перепутай. А если ты не
сделаешь этого, я всыплю тебе сотню палок. На закате я буду
ждать тебя у двери в сад. Помни, что ты мой раб — я и так
заплатил за тебя больше, чем ты стоишь.»

Старик опять завязал глаза мальчику и вывел его из дома.
Они прошли через маковый сад, поднялись на пять бронзовых
ступенек, и старик открыл дверь яшмовым кольцом. «Давай
поживей,» — бросил он и выпихнул мальчика на улицу.

Звездный Мальчик вышел через западные ворота и отправился
в лес, как велел ему злобный старик. Снаружи лес был так
красив, что казалось будто он состоит из нежных берез, птичьего
пения и милых цветов. Но когда мальчик зашел в чащу, от этого
благолепия и следов не осталось. Колючие кусты шиповника и
боярышника не давали ему прохода, крапива больно хлестала босые
ноги, и чертополох словно стальными иглами впивался в
изможденное тело Звездного Мальчика. Где же эти слитки, про
которые говорил старик? Солнце только вставало, когда мальчик
начал искать, а сейчас уже смеркалось. Пора было возвращаться.
Тихо всхлипывая, Звездный Мальчик отправился домой,
представляя, чем встретит его старик. Уже выходя из леса,
мальчик услышал тоненький писк откуда-то из зарослей. Забыв про
свое горе, он бросился в ту сторону. Там мальчик увидел
маленького зайчонка, попавшего в капкан охотника.
«Бедняга, — сказал Звездный Мальчик, выпуская зайца. —
Хоть я теперь и раб, но тебе могу помочь.»
«Ты подарил мне свободу, — ответил Заяц, — чем мне тебя
отблагодарить?»

Звездный Мальчик даже не успел удивиться. «Я весь день
искал слиток белого золота, но так и не нашел его. Мой хозяин
обещал мне сотню ударов палкой, если я вернусь с пустыми
руками.»
«Пойдем со мной, — обрадовался Заяц. — Я знаю, где он
спрятан. А теперь я даже знаю, зачем он там.»

Мальчик пошел за Зайцем, и о, чудо! Видно молния рассекла
огромный дуб надвое, а в черной трещине лежал тот самый слиток!
«Спасибо тебе, добрый Заяц. Ты сполна отплатил мне за то.
что я выпустил тебя, и за мою доброту вернул седмерицею.»
«Вот глупости! — ответил Заяц. — Просто я сделал тоже,
что и ты.» И он ускакал в лес.

Когда счастливый мальчик подошел к городу, он увидел
прокаженного, сидящего у ворот. Серый капюшон закрывал все его
лицо, лишь красные глаза, словно тлеющие угли. виднелись в
узких прорезях. Когда прокаженный заметил Звездного Мальчика,
он протянул к нему пустую кружку для подаяния. «Помоги мне, —
прохрипел он. — Я умираю от голода. В этом городе никто не
сжалился надо мной, и они выбросили меня за ворота.»
«Но я не могу, — заплакал мальчик. — У меня есть только
один слиток, который я должен вернуть моему хозяину. Я раб, и
меня изобьют, если я отдам золото тебе.»
«Я умираю от голода,» — еле слышно повторил прокаженный.
Звездный Мальчик сунул ему в руки белый слиток и, закрыв глаза,
вбежал в городские ворота.

Колдун уже ждал его у маленькой дверцы. Впустив его в сад,
он спросил: «Где же мое золото?»
«У меня ничего нет,» — ответил Звездный Мальчик.
Разъяренный старик бросился на него с кулаками. Избив мальчика,
он бросил перед ним пустую миску. «Ешь!» — сказал он. Потом он
поставил перед ним пустую кружку. «Пей!» И колдун затащил его в
то же подземелье.

Наутро колдун опять пришел за Звездным Мальчиком. «Если ты
мне не принесешь кусок желтого золота, ты навсегда останешься
моим рабом, и я всыплю тебе триста палок. А теперь
пошевеливайся!»

Звездный Мальчик опять побрел в лес. Весь день он искал
желтый слиток, но нигде не мог его найти. Когда солнце
закатилось за горизонт, мальчик присел на трухлявый пень и
заплакал. Когда он так печалился, прискакал Заяц, которого он
вчера вытащил из западни.

«Почему ты плачешь? И чего ты ищешь в лесу?»
«Я ищу слиток из желтого золота. Если я его не найду, я
навсегда останусь рабом.»
«Идем,» — сказал Заяц и поскакал через лес к маленькому
пруду. На дне его лежал желтый слиток.
«Что же мне сделать для тебя? — спросил Звездный Мальчик.
— Ты уже второй раз выручаешь меня из беды.»
«Опять ты за свое, — ответил Заяц. — Ты же первый
пожалел меня.» И он скрылся за кустами.

Звездный Мальчик достал слиток из пруда, положил его себе
в котомку и поспешил в город. Прокаженный, еще издали заметив
его, захромал навстречу, протягивая безобразные руки. «Золото,
золото, — застонал он. — Дай мне хотя бы несколько монет, или
я умру от голода.
«Но у меня один лишь слиток, — промолвил мальчик. — Если
я не принесу его, я никогда уже не стану свободным.»
«А я умру от голода,» — сказал прокаженный. Звездный
Мальчик протянул ему свою котомку.

Когда он вернулся, старик просто втащил его в дверь. «Где,
где желтый слиток?» — закричал он.
«У меня его нет,» — ответил мальчик.
«Ах, ты так?» — и колдун схватив палку избил его до
полусмерти. Потом он сковал ему руки цепью, и снова отволок в
подземелье.

Утром старик открыл железный засов и сказал: «Если ты
принесешь мне красный слиток, я отпускаю тебя. Если вечером
золота не будет, следующего восхода ты уже не увидишь.»

И опять целый день еле-живой Звездный Мальчик искал
красный слиток, и нигде не мог его найти. В конце дня он пришел
к тому же пню, и плача, опустился на него. Мальчик уже почти не
удивился, когда маленький Заяц подскакал к нему. «Глупыш! —
сказал тот. — Красный слиток лежит за тобой в канаве. Возьми
его, и перестань лить слезы.» Мальчик залез в канаву, и в
дальнем ее конце нашел красное золото.
«Чем же я отплачу тебе?» — спросил он Зайца.
«Опять двадцать пять, — рассердился Заяц. — Ты же
вытащил меня из ловушки!» И он тихо запрыгал куда-то в лес. А
Звездный Мальчик пошел в город так быстро, как только мог.

Прокаженный уже стоял посреди дороги. Увидев мальчика, он
распростер свои лохмотья и взмолился:
«Дай мне красного золота, или я умру.»
«Что ж, забери его, — сжалился Звездный Мальчик. — Тебе
оно нужнее.» И тяжко вздохнув, он вошел в городские ворота.

Но что это? Когда стражники увидели Звездного мальчика,
они вскочили по стойке «смирно» и отдали ему честь. Прохожие,
засмотревшись на мальчика, забывали про все дела, а торговки
бросали свои товары и бежали ему навстречу. «Как красив наш
юный Принц!» — восклицал народ.

«Я знаю, они опять смеются надо мной, — подумал Звездный
Мальчик, и слезы показались на его глазах. — Мое несчастье
лишь веселит их.»

Вокруг мальчика собралась целая толпа, не давая ему
свернуть к двери в стене, и он послушно шел по узенькому
коридору среди людей. Так он оказался на Дворцовой Площади.
Двери Дворца широко раскрылись, и Епископ с Городским Епархом,
со всей городской знатью вышли ему навстречу. «Ты — наш
государь, — сказал Епископ, а народ стал на колени. — Ты —
сын нашего Короля, мы уже много лет ждали тебя.»

«Я сын не Короля, а бедной нищенки. Почему вы зовете меня
прекрасным, я же знаю, как я уродлив?»

Тогда воин с золоченными цветами на латах и крылатым львом
на шлеме поднял свой сверкающий щит перед Звездным Мальчиком и
спросил его:
«Разве наш господин не прекрасен?»
И в этом щите, как в зеркале, мальчик увидел свое лицо,
красивое, как и прежде. Мальчик увидел свои глаза, и не узнал
их.
Тогда даже Епарх опустился перед ним на колени, а Епископ
промолвил: «Древнее пророчество гласит, что в этот день придет
наш Государь. Тебе надлежит принять из рук моих корону и
скипетр. Будь нашим Королем, милосердным и справедливым.»

«Но я не достоин, — сказал юный Принц. — Я отрекся от
своей матери, и не будет мне ни прощения, ни покоя, пока я не
найду ее. Ни корона, ни скипетр не удержат меня здесь. Мне пора
идти.»

Звездный Мальчик повернулся к городским воротам, и в
толпе, которую уже успели оттеснить стражники, увидел знакомое
лицо. Это была та самая нищенка!

«Мама!» — крикнул Принц и бросился к ней. Он упал к ее
ногам и расцеловал их. Он омочил слезами ее раны, и опустив
лицо к земле, сказал: «Прости меня, мамочка! Я предал тебя,
когда был счастлив, прости меня, когда мне плохо. Только зло ты
видела от меня, покажи мне твою любовь. Я отрекся от тебя —
прими меня к себе.»

Ни слова ни проронила нищая.

Тогда Звездный Мальчик протянул руки и обхватил белые от
проказы ноги того, кто стоял рядом. «Три раза я сжалился над
тобой, пожалей и ты меня — попроси мою мать простить меня.»

Но прокаженный тоже молчал.

Зарыдал несчастный Звездный Мальчик: «Мама, я не могу
больше этого вынести! Прости меня, и я пойду обратно в лес.»

«Встань!» — сказала нищая и положила руку ему на голову.
«Встань!» — сказал прокаженный и положил свою руку поверх.

Звездный Мальчик поднялся на ноги и увидел перед собой
Короля и Королеву.

«Тот, кому ты помог — твой отец, — сказала Королева.»
«Та, чьи ноги ты целовал — твоя мать, — сказал Король.»

Они обняли и расцеловали его, ввели во дворец и возложили
корону на его главу, и вручили ему скипетр. Звездный Мальчик
был добрым и справедливым Королем.

Но потом пришел другой.

Волшебная иголочка

Осеева Валентина

Жила-была Машенька-рукодельница, и была у неё волшебная иголочка. Сошьёт Маша платье – само себя платье стирает и гладит. Разошьёт скатерть пряниками да конфетками, постелет на стол, глядь – и впрямь сладости появляются на столе. Любила Маша свою иголочку, берегла её пуще глаза и всё-таки не уберегла. Пошла как-то в лес по ягоды и потеряла. Искала, искала, все кустики обошла, всю травку обшарила – нет как нет её иголочки. Села Машенька под деревом и давай плакать.
Пожалел девочку Ёжик, вылез из норки и дал ей свою иголку.
– Возьми, Машенька, может, она тебе пригодится!

Поблагодарила его Маша, взяла иголочку, а сама подумала: «Не такая моя была». И снова давай плакать. Увидела её слёзы высокая старая Сосна – бросила ей свою иголку.
– Возьми, Машенька, может, она тебе пригодится!
Взяла Машенька, поклонилась Сос не низко и пошла по лесу. Идёт, слёзы утирает, а сама думает: «Не такая эта иголочка, моя лучше была». Вот повстречался ей Шелкопряд, идёт – шёлк прядет, весь шёлковой ниткой обмотался.
– Возьми, Машенька, мой шёлковый моточек, может, он тебе пригодится!
Поблагодарила его девочка и стала спрашивать:
– Шелкопряд, Шелкопряд, ты дав но в лесу живёшь, давно шёлк прядешь, золотые нитки делаешь из шёлка, не знаешь ли, где моя иголка?
Задумался Шелкопряд, покачал головой.
– Иголка твоя, Машенька, у Бабы-яги, у Бабы-яги – костяной ноги. В избушке на курьих ножках. Только нет туда ни пути, ни дорожки. Мудрено достать её оттуда.
Стала Машенька просить его рассказать, где Баба-яга – костяная нога живёт.
Рассказал ей всё Шелкопряд:
– Идти туда надо не за солнцем, а за тучкой,
По крапивке да по колючкам,
По овражкам да по болотцу
До самого старого колодца.
Там и птицы гнёзд не вьют,
Одни жабы да змеи живут,
Да стоит избушка на курьих ножках,
Сама Баба-яга сидит у окошка,
Вышивает себе ковёр-самолёт.
Горе тому, кто туда пойдёт.
Не ходи, Машенька, забудь свою иголку,
Возьми лучше мой моточек шёлку!
Поклонилась Машенька Шелкопряду в пояс, взяла шёлку моточек и пошла, а Шелкопряд ей вслед кричит:
– Не ходи, Машенька, не ходи!
У Бабы-яги избушка на курьих ножках.
На курьих ножках, в одно окошко.
Сторожит избушку большая Сова,
Из трубы торчит Совиная голова,
Ночью Баба-яга твоей иголкой шьёт,
Вышивает себе ковёр-самолёт.
Горе, горе тому, кто туда пойдёт!
Страшно Машеньке к Бабе-яге идти, да жалко ей свою иголочку.

Вот выбрала она в небе тёмную тучку.
Повела её тучка
По крапивке да по колючкам
До самого старого колодца,
До зелёного мутного болотца,
Туда, где жабы да змеи живут,
Туда, где птицы свои гнёзда не вьют.
Видит Маша избушку на курьих ножках,
Сама Баба-яга сидит у окошка,
А из трубы торчит Совиная голова…
Увидела Машу страшная Сова да как заохает, закричит на весь лес:
– Ох-хо-хо-хо! Кто здесь? Кто здесь?

Испугалась Маша, подкосились у неё ноги от страха. А Сова глазами ворочает, и глаза у неё как фонари светятся, один жёлтый, другой зелёный, всё кругом от них жёлто да зелено! Видит Машенька некуда деться ей, поклонилась Сове низко и просит:
– Позволь, Совушка, Бабу-ягу повидать. У меня к ней дело есть!

Засмеялась Сова, заохала, а Баба-яга ей из окошка кричит:
– Сова моя, Совушка, само жаркое к нам в печку лезет!
– И говорит она девочке так ласково:
– Входи, Машенька, входи!
Я сама тебе все двери открою,
Сама их за тобой и закрою!

Подошла Машенька к избушке и видит: одна дверь железным засовом задвинута, на другой тяжёлый замок висит, на третьей литая цепь.
Бросила ей Сова три пёрышка.
– Открой, – говорит, – двери да входи поскорее!
Взяла Маша одно пёрышко, приложила к засову – открылась первая дверь, приложила второе пёрышко к замку – открылась вторая дверь, приложила она третье пёрышко к литой цепи – упала цепь на пол, открылась перед ней третья дверь! Вошла Маша в избушку и видит: сидит Баба-яга у окошка, нитки на веретено мотает, а на полу ковёр лежит, на нём крылья шёлком вышиты и Машина иголочка в недошитое крыло воткнута. Бросилась Маша к иголочке, а Баба-яга как ударит помелом об пол, как закричит:
– Не трогай мой ковёр-самолёт! Подмети избу, наколи дров, истопи печку, вот кончу ковёр, зажарю тебя и съем!
Схватила иголочку Баба-яга, шьёт и приговаривает:– Девчонка, девчонка, завтра ночью
Ковёр дошью да с Совушкой-Совой попирую,
А ты гляди, чтобы избу подмела
И сама бы в печке была! —
Молчит Машенька, не откликается,
А ночка чёрная уже надвигается…
Улетела чуть свет Баба-яга, а Машенька скорей села ковёр дошивать. Шьёт она, шьёт, головы не поднимает, уж три стебелька осталось ей дошить, как вдруг загудела вся чаща вокруг, затряслась, задрожала избушка, потемнело синее небо – возвратилась Баба-яга и спрашивает:– Сова моя, Совушка,
Хорошо ли ты ела и пила?
Вкусная ль девчонка была?
Застонала, заохала Сова:
– Не ела, не пила Совиная голова,
А девчонка твоя живёхонька-жива.
Печку не топила, себя не варила.
Ничем меня не кормила.
Вскочила Баба-яга в избу, а иголочка Машеньке шепчет:
– Вынь иголочку сосновую,
Положи на ковёр как новую,
Меня спрячь подальше!
Улетела опять Баба-яга, Машенька скорей за дело принялась; шьёт-вышивает, головы не поднимает, а Сова ей кричит:
– Девчонка, девчонка, почему из трубы дым не поднимается?
Отвечает ей Машенька:
– Сова моя, Совушка, плохо печь разгорается.
А сама дрова кладёт, огонь разжигает.

А Сова опять:
– Девчонка, девчонка, кипит ли вода в котле?
А Машенька ей отвечает:
– Не кипит вода в котле.
Стоит котёл на столе.
А сама ставит на огонь котёл с водой и опять за работу садится. Шьёт Машенька, шьёт, так и бегает иголочка по ковру, а Сова опять кричит:
– Топи печку, я есть хочу!
Подложила Маша дров, пошёл дым к Сове.
– Девчонка, девчонка! – кричит Сова. – Садись в горшок, накройся крышкой и полезай в печь!
А Маша и говорит:
– Я бы рада тебе, Совушка, угодить, да в горшке воды нет!
А сама всё шьёт да шьёт, уж один стебелёк ей остался.
Вынула у себя Сова пёрышко и бросила ей в окошко.
– На, открой дверь, сходи за водой, да смотри мне, коль увижу, что ты бежать собираешься, кликну Бабу-ягу, она тебя живо догонит!
Открыла Машенька дверь и говорит:
– Сова моя, Совушка, сойди в избу да покажи, как надо в горшок садиться, как крышкой накрыться.Рассердилась Сова да как прыгнет в трубу и в котёл угодила! Задвинула Маша заслонку, а сама села ковёр дошивать. Как вдруг задрожала земля, зашумело всё вокруг, вырвалась у Маши из рук иголочка:
– Бежим, Машенька, скорей,
Открывай трое дверей,
Бери ковёр-самолёт,
Беда на нас идёт!

Схватила Машенька ковёр-самолёт, открыла Совиным пёрышком двери и побежала. Прибежала в лес, села под сосной ковёр дошивать. Белеет в руках проворная иголочка, блестит, переливается шёлковый моточек ниток, совсем немножко остаётся дошить Маше.

А Баба-яга вскочила в избушку, потянула носом воздух и кричит:
– Сова моя, Совушка,
Где ты гуляешь,
Почему меня не встречаешь?
Вытащила она из печки котёл, взяла большую ложку, ест и похваливает:
– До чего девчонка вкусна,
До чего похлёбка жирна!Съела она всю похлёбку до самого донышка, глядит – на донышке Совиные пёрышки! Глянула на стенку, где ковёр висел, а ковра-то и нет! Догадалась она тут, в чём дело, затряслась от злости, схватила себя за седые космы и давай по избе кататься:
– Я тебя, я тебя
За Совушку-Сову
В клочки разорву!
Села она на своё помело и взвилась в воздух; летит, сама себя веником пришпоривает.
А Машенька под Сосной сидит, шьёт, торопится, уж последний стежок ей остаётся. Спрашивает она Сосну высокую:
– Сосна моя милая, далеко ли ещё Баба-яга?
Отвечает ей Сосна:
– Пролетела Баба-яга зелёные луга,
Помелом взмахнула, на лес повернула…
Ещё пуще торопится Машенька, уж совсем немного ей остаётся, да нечем дошить, кончились у неё нитки шёлковые. Заплакала Машенька. Вдруг, откуда ни возьмись, – Шелкопряд:
– Не плачь, Маша, на тебе шёлку,
Вдень мою нитку в иголку!
Взяла Маша нитку и опять шьёт.

Вдруг закачались деревья, поднялась дыбом трава, налетела Баба-яга как вихрь! Да не успела она на землю спуститься, как подставила ей Сосна свои ветки, запуталась она в них и прямо около Маши на землю упала.
А уж Машенька последний стежок дошила и ковёр-самолёт расстелила, только сесть на него остаётся.
А Баба-яга уже с земли поднимается. Бросила в неё Маша ежиную иголку – прибежал старый Ёж, кинулся Бабе-яге в ноги, колет её своими иголками, не даёт с земли встать. А Машенька тем временем на ковёр вскочила, взвился ковёр-самолёт под самые облака и в одну секунду домчал Машеньку домой.

Стала жить она, поживать, шить-вышивать людям на пользу, себе на радость, а иголочку свою берегла пуще глаза. А Бабу-ягу затолкали ежи в болото, там она и затонула на веки вечные.

Дудочка и кувшинчик

Катаев Валентин

Поспела в лесу земляника.
Взял папа кружку, взяла мама чашку, девочка Женя взяла кувшинчик, а маленькому Павлику дали блюдечко.

Пришли они в лес и стали собирать ягоду: кто раньше наберёт. Выбрала мама Жене полянку получше и говорит:

— Вот тебе, дочка, отличное местечко. Здесь очень много земляники. Ходи собирай.
Женя вытерла кувшинчик лопухом и стала ходить.

Ходила-ходила, смотрела-смотрела, ничего не нашла и вернулась с пустым кувшинчиком.
Видит — у всех земляника. У папы четверть кружки. У мамы полчашки. А у маленького Павлика на блюдечке две ягоды.
— Мама, почему у всех у вас есть, а у меня ничего нету? Ты мне, наверное, выбрала самую плохую полянку.
— А ты хорошо искала?

— Хорошо. Там ни одной ягоды, одни только листики.

— А под листики ты заглядывала?
— Не заглядывала.
— Вот видишь! Надо заглядывать.
— А почему Павлик не заглядывает?
— Павлик маленький. Он сам ростом с землянику, ему и заглядывать не надо, а ты уже девочка довольно высокая.

А папа говорит:
— Ягодки — они хитрые. Они всегда от людей прячутся. Их нужно уметь доставать. Гляди, как я делаю.
Тут папа присел, нагнулся к самой земле, заглянул под листики и стал искать ягодку за ягодкой, приговаривая:
— Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью замечаю, а четвёртая мерещится.
— Хорошо, — сказала Женя. — Спасибо, папочка. Буду так делать.

Пошла Женя на свою полянку, присела на корточки, нагнулась к самой земле и заглянула под листики. А под листиками ягод видимо-невидимо. Глаза разбегаются. Стала Женя рвать ягоды и в кувшинчик бросать. Рвёт и приговаривает:

— Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью замечаю, а четвёртая мерещится.
Однако скоро Жене надоело сидеть на корточках.
«Хватит с меня, — думает. — Я уж и так, наверное, много набрала».
Встала Женя на ноги и заглянула в кувшинчик. А там всего четыре ягоды.
Совсем мало! Опять надо на корточки садиться. Ничего не поделаешь.
Села Женя опять на корточки, стала рвать ягоды, приговаривать:
— Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью замечаю, а четвёртая мерещится.
Заглянула Женя в кувшинчик, а там всего-навсего восемь ягодок — даже дно ещё не закрыто.
«Ну, — думает, — так собирать мне совсем не нравится. Всё время нагибайся да нагибайся. Пока наберёшь полный кувшинчик, чего доброго, и устать можно. Лучше я пойду поищу себе другую полянку».
Пошла Женя по лесу искать такую полянку, где земляника не прячется под листиками, а сама на глаза лезет и в кувшинчик просится.

Ходила-ходила, полянки такой не нашла, устала и села на пенёк отдыхать. Сидит, от нечего делать ягоды из кувшинчика вынимает и в рот кладёт. Съела все восемь ягод, заглянула в пустой кувшинчик и думает: «Что же теперь делать? Хоть бы мне кто-нибудь помог!»
Только она это подумала, как мох зашевелился, мурава раздвинулась, и из-под пенька вылез небольшой крепкий старичок: пальто белое, борода сизая, шляпа бархатная и поперёк шляпы сухая травинка.
— Здравствуй, девочка, — говорит.
— Здравствуй, дяденька.

— Я не дяденька, а дедушка. Аль не узнала? Я старик-боровик, коренной лесовик, главный начальник над всеми грибами и ягодами. О чём вздыхаешь? Кто тебя обидел?

— Обидели меня, дедушка, ягоды.
— Не знаю. Они у меня смирные. Как же они тебя обидели?
— Не хотят на глаза показываться, под листики прячутся. Сверху ничего не видно. Нагибайся да нагибайся. Пока наберёшь полный кувшинчик, чего доброго, и устать можно.
Погладил старик-боровик, коренной лесовик свою сизую бороду, усмехнулся в усы и говорит:
— Сущие пустяки! У меня для этого есть специальная дудочка. Как только она заиграет, так сейчас же все ягоды из-под листиков и покажутся.

Вынул старик-боровик, коренной лесовик из кармана дудочку и говорит:
— Играй, дудочка.
Дудочка сама собой заиграла, и, как только она заиграла, отовсюду из-под листиков выглянули ягоды.
— Перестань, дудочка.
Дудочка перестала, и ягодки спрятались. Обрадовалась Женя:
— Дедушка, дедушка, подари мне эту дудочку!
— Подарить не могу. А давай меняться: я тебе дам дудочку, а ты мне кувшинчик — он мне очень понравился.
— Хорошо. С большим удовольствием.
Отдала Женя старику-боровику, коренному лесовику кувшинчик, взяла у него дудочку и поскорей побежала на свою полянку. Прибежала, стала посередине, говорит:

— Играй, дудочка.

Дудочка заиграла, и в тот же миг все листики на поляне зашевелились, стали поворачиваться, как будто бы на них подул ветер.
Сначала из-под листиков выглянули самые молодые любопытные ягодки, ещё совсем зелёные. За ними высунули головки ягоды постарше — одна щёчка розовая, другая белая. Потом выглянули ягоды вполне зрелые — крупные и красные. И наконец, с самого низу показались ягоды-старики, почти чёрные, мокрые, душистые, покрытые жёлтыми семечками.
И скоро вся полянка вокруг Жени оказалась усыпанной ягодами, которые ярко сквозили на солнце и тянулись к дудочке.
— Играй, дудочка, играй! — закричала Женя. — Играй быстрей!

Дудочка заиграла быстрей, и ягод высыпало ещё больше — так много, что под ними совсем не стало видно листиков.

Но Женя не унималась:
— Играй, дудочка, играй! Играй ещё быстрей.
 Дудочка заиграла ещё быстрей, и весь лес наполнился таким приятным проворным звоном, точно это был не лес, а музыкальный ящик.
Пчёлы перестали сталкивать бабочку с цветка; бабочка захлопнула крылья, как книгу; птенцы малиновки выглянули из своего лёгкого гнезда, которое качалось в ветках бузины, и в восхищении разинули жёлтые рты; грибы поднимались на цыпочки, чтобы не пропустить ни одного звука, и даже старая лупоглазая стрекоза, известная своим сварливым характером, остановилась в воздухе, до глубины души восхищённая чудной музыкой.
«Вот теперь-то я начну собирать!» — подумала Женя и уже было протянула руку к самой большой и самой красной ягоде, как вдруг вспомнила, что обменяла кувшинчик на дудочку и ей теперь некуда класть землянику.
— У, глупая дудка! — сердито закричала девочка. — Мне ягоды некуда класть, а ты разыгралась. Замолчи сейчас же!

Побежала Женя назад к старику-боровику, коренному лесовику и говорит:
— Дедушка, а дедушка, отдай назад мой кувшинчик! Мне ягоды некуда собирать.
— Хорошо, — отвечает старик-боровик, коренной лесовик, — я тебе отдам твой кувшинчик, только ты отдай назад мою дудочку.
Отдала Женя старику-боровику, коренному лесовику его дудочку, взяла свой кувшинчик и поскорее побежала обратно на полянку.
Прибежала, а там уже ни одной ягодки не видно — одни только листики. Вот несчастье! Кувшинчик есть — дудочки не хватает. Как тут быть?
Подумала Женя, подумала и решила опять идти к старику-боровику, коренному лесовику за дудочкой.
Приходит и говорит:
— Дедушка, а дедушка, дай мне опять дудочку!
— Хорошо. Только ты дай мне опять кувшинчик.
— Не дам. Мне самой кувшинчик нужен, чтобы ягоды в него класть.
— Ну, так я тебе не дам дудочку.
Женя взмолилась:
— Дедушка, а дедушка, как же я буду собирать ягоды в свой кувшинчик, когда они без твоей дудочки все под листиками сидят и на глаза не показываются? Мне непременно нужно и кувшинчик, и дудочку.
— Ишь ты какая хитрая девочка! Подавай ей и дудочку, и кувшинчик! Обойдёшься и без дудочки, одним кувшинчиком.
— Не обойдусь, дедушка.
— А как же другие-то люди обходятся?
— Другие люди к самой земле пригибаются, под листики сбоку заглядывают да и берут ягоду за ягодой. Одну ягоду берут, на другую смотрят, третью замечают, а четвёртая мерещится. Так собирать мне совсем не нравится. Нагибайся да нагибайся. Пока наберёшь полный кувшинчик, чего доброго, и устать можно.
— Ах, вот как! — сказал старик-боровик, коренной лесовик и до того рассердился, что борода у него вместо сизой стала чёрная-пречёрная. — Ах, вот как! Да ты, оказывается, просто лентяйка! Забирай свой кувшинчик и уходи отсюда! Не будет тебе никакой дудочки.
С этими словами старик-боровик, коренной лесовик топнул ногой и провалился под пенёк.
Женя посмотрела на свой пустой кувшинчик, вспомнила, что её дожидаются папа, мама и маленький Павлик, поскорей побежала на свою полянку, присела на корточки, заглянула под листики и стала проворно брать ягоду за ягодой.
Одну берёт, на другую смотрит, третью замечает, а четвёртая мерещится…

Скоро Женя набрала полный кувшинчик и вернулась к папе, маме и маленькому Павлику.

— Вот умница, — сказал Жене папа, — полный кувшинчик принесла! Небось устала?
— Ничего, папочка. Мне кувшинчик помогал.
И пошли все домой — папа с полной кружкой, мама с полной чашкой, Женя с полным кувшинчиком, а маленький Павлик с полным блюдечком.
А про дудочку Женя никому ничего не сказала.

Голубая змейка

Бажов  Павел

 Росли в нашем заводе два парнишечка, по близкому соседству: Ланко Пужанко да Лейко Шапочка.

Кто и за что им такие прозвания придумал, это сказать не умею. Меж собой эти ребята дружно жили. Под стать подобрались. Умишком вровень, силенкой вровень, ростом и годами тоже. И в житье большой различки не было. У Ланка отец рудобоем был, у Лейка на золотых песках горевал, а матери, известно, по хозяйству мытарились. Ребятам нечем было друг перед дружкой погордиться.

Одно у них не сходилось. Ланко свое прозвище за обиду считал, а Лейку лестно казалось, что его этак ласково зовут — Шапочка. Не раз у матери припрашивал

— Ты бы, мамонька, сшила мне новую шапку! Слышишь, — люди меня Шапочкой зовут, а у меня тятин малахай, да и тот старый.

Дружбе ребячьей это не мешало. Лейко первый в драку лез, коли кто обзовет Ланка Пужанком.

— Какой он тебе Пужанко? Кого испугался

Так вот и росли парнишечки рядком да ладком. Рассорки, понятно, случались, да ненадолго. Промигаться не успеют, опять вместе

И то у ребят вровень пришлось, что оба последними в семьях росли. Повольготнее таким-то. С малыми не водиться. От снегу до снегу домой только поесть да поспать прибегут

Мало ли в ту пору у ребят всякого дела: в бабки поиграть, в городки, шариком, порыбачить тоже, покупаться, за ягодами, за грибами сбегать, все горочки облазить, пенечки на одной ноге обскакать. Утянутся из дома с утра — ищи их! Только этих ребят не больно искали. Как вечером прибегут домой, так на них поварчивали:

— Пришел наше шатало! Корми-ко его!

имой по-другому приходилось. Зима, известно, всякому зверю хвост подожмет и людей не обойдет. Ланка с Лейком зима по избам загоняла. Одежонка, видишь, слабая, обувка жиденькая, — недалеко в них ускочишь. Только и хватало тепла из избы в избу перебежать.

Чтоб большим под руку не подвертываться, забьются оба на полати да там и посиживают Двоим-то все-таки веселее. Когда и поиграют, когда про лето вспоминают, когда просто слушают, о чем большие говорят.

Вот раз сидят этак-то, а к Лейковой сестре Марьюшке подружки набежали. Время к Новому году подвигалось, а по девичьему обряду в ту пору про женихов ворожат. Девчонки и затеяли такую ворожбу. Ребятам любопытно поглядеть, да разве подступишься. Близко не пускают, а Марьюшка по-свойски еще подзатыльников надавала.

— Уходи на свое место!

Она, видишь, эта Марьюшка, из сердитеньких была. Который год в невестах, а женихов не было. Девушка будто и вовсе хорошая, да маленько косоротенька. Изъян вроде и невелик, а парни все же браковали ее из-за этого. Ну, она и сердилась.

Забились ребята на полати, пыхтят да помалкивают, а девчонкам весело. Золу сеют, муку по столешнице раскатывают, угли перекидывают, в воде брызгаются. Перемазались все, с визгом хохочут одна над другой, только Марьюшке невесело. Она, видно, изверилась во всякой ворожбе, говорит: — Пустяк это. Одна забава.

Одна подружка на это и скажи:

— По-доброму-то ворожить боязно.

— А как? — спрашивает Марьюшка.

Подружка и рассказала:

— От бабушки слыхала, — самое правильное гадание будет такое. Надо вечером, как все уснут, свой гребешок на ниточке повесить на поветях, а на другой день, когда еще никто не пробудится, снять этот гребешок, — тут все и увидишь.

Все любопытствуют — как? А девчонка объясняет:

— Коли в гребешке волос окажется — в тот год замуж выйдешь. Не окажется волоса — нет твоей судьбы. И про то догадаться можно, какой волосом муж будет.

Ланко с Лейком приметили этот разговор и то смекнули, что Марьюшка непременно так ворожить станет. А оба в обиде на нее за подзатыльники-то. Ребята и сговорились:

— Подожди! Мы тебе припомним!

Ланко в тот вечер домой ночевать не пошел, у Лейка на полатях остался. Лежат, будто похрапывают, а сами друг дружку кулачонками в бока подтыкают: гляди, не усни!

Как большие все уснули, ребята слышат — Марьюшка в сенки вышла. Ребята за ней и углядели, как она на повети залезала и в котором месте там возилась. Углядели и поскорее в избу. За ними следом Марьюшка прибежала. Дрожит, зубами чакает. То ли ей холодно, то ли боязно. Потом легла, поежилась маленько и, слышно стало, — уснула. Ребятам того и надо. Слезли с полатей, оделись, как пришлось, и тихонько вышли из избы. Что делать, об этом они уж сговорились.

У Лейка, видишь, мерин был, не то чалый, не то бурый, звали его Голубко. Ребята и придумали этого мерина Марьюшкиным гребешком вычесать. На поветях-то ночью боязно, только ребята один перед другим храбрятся. Нашли на поветях гребешок, начесали с Голубка шерсти и гребешок на место повесили. После этого в избу пробрались и крепко-накрепко заснули. Пробудились позднехонько. Из больших в избе одна Лейкова мать была — у печки топталась.

Пока ребята спали, тут вот что случилось. Марьюшка утром поднялась раньше всех и достала свой гребешок. Видит — волосу много. Обрадовалась — жених кудрявый будет. Побежала к подружкам похвастаться. Те глядят — что-то не вовсе ладно. Дивятся, какой волос-то чудной. Ни у одного знакомого парня такого не видывали. Потом одна разглядела в гребешке силышко от конского хвоста. Подружки и давай хохотать над Марьюшкой.

— У тебя, — говорят, — женихом-то Голубко оказался.

Марьюшке это за большую обиду, она разругалась с подружками, а те, знай, хохочут. Кличку ей объявили: Голубкова невеста.

Прибежала Марьюшка домой, жалуется матери — вот какое горе приключилось, а ребята помнят вчерашние подзатыльники и с полатей поддразнивают:

— Голубкова невеста, Голубкова невеста! Марьюшка тут вовсе разревелась, а мать смекнула, чьих это рук дело, закричала на ребят:

— Что вы, бесстыдники, наделали! Без того у нас девку женихи обходят, а вы ее на смех поставили.

Ребята поняли — вовсе не ладно вышло, давай перекоряться:

— Это ты придумал!

— Нет, ты!

Марьюшка из этих перекоров тоже поняла, что ребята ей такую штуку подстроили, кричит им:

— Чтоб вам самим голубая змейка привиделась!

Тут опять на Марьюшку мать напустилась:

— Замолчи, дура! Разве можно такое говорить? На весь дом беду накличешь!

Марьюшка в ответ на это свое говорит:

— Мне что до этого! Не глядела бы на белый свет!

Хлопнула дверью, выбежала в ограду и давай там снеговой лопатой Голубка гонять, будто он в чем провинился. Мать вышла, сперва пристрожила девку, потом в избу увела, уговаривать стала. Ребята видят — не до них тут, утянулись к Ланку. Забились там на полати и посиживают смирнехонько. Жалко им Марьюшку, а чем теперь поможешь? И голубая змейка в головенках застряла. Шепотом спрашивают один у другого:

— Лейко, ты не слыхал про голубую змейку?

— Нет, а ты?

— Тоже не слыхивал.

Шептали, шептали, решили у больших спросить, когда дело маленько призамнется. Так и сделали. Как Марьюшкина обида позабылась, ребята и давай разузнавать про голубую змейку. Кого ни спросят, те отмахиваются — не знаю, да еще грозятся:

— Возьму вот прут да отвожу обоих! Забудете о таком спрашивать!

Ребятам от этого еще любопытнее стало: что за змейка такая, про которую и спрашивать нельзя?

Нашли-таки случай. По праздничному делу у Ланка отец пришел домой порядком выпивши и сел у избушки на завалинке. А ребята знали, что он в такое время поговорить больно охоч. Ланко и подкатился:

 Тятя, ты видал голубую змейку?

Отец, хотя сильно выпивши был, даже отшатнулся, потрезвел и заклятье сделал:

— Чур, чур, чур! Не слушай, наша избушка-хороминка! Не тут слово сказано!

Пристрожил ребят, чтоб напредки такого не говорили, а сам все-таки выпивши, поговорить-то ему охота. Посидел так, помолчал, потом и говорит:

— Пойдемте на бережок. Там свободнее про всякое сказывать.

>Пришли на бережок, закурил Ланков отец трубку, оглянулся на все стороны и говорит:

 - Так и быть, скажу вам, а то еще беды наделаете своими разговорами. Вот слушайте!

Есть в наших краях маленькая голубенькая змейка. Ростом не больше четверти, и до того легонькая, будто в ней вовсе никакого весу нет. По траве идет, так ни одна былинка не погнется. Змейка эта не ползает, как другие, а свернется колечком, головенку выставит, а хвостиком упирается и подскакивает, да так бойко, что не догонишь ее. Когда она этак-то бежит, вправо от нее золотая струя сыплется, а влево черная-пречерная.

Одному увидеть голубую змейку прямое счастье: наверняка верховое золото окажется, где золотая струя прошла. И много его. Поверху большими кусками лежит. Только оно тоже с подводом. Если лишку захватишь да хоть капельку сбросишь, все в простой камень повернется. Второй раз тоже не придешь, потому место сразу забудешь.

Ну, а когда змейка двоим-троим либо целой артелке покажется, тогда вовсе черная беда. Все перессорятся и такими ненавистниками друг дружке станут, что до смертоубийства дело дойдет. У меня отец на каторгу ушел из-за этой голубой змейки. Сидели как-то артелью и разговаривали, а она и покажись. Тут у них и пошла неразбериха. Двоих насмерть в драке убили, остальных пятерых на каторгу угнали. И золота никакого не оказалось. Потому вот про голубую змейку и не говорят: боятся, как бы она не показалась при двоих либо троих. А показаться она везде может: в лесу и в поле, в избе и на улице. Да еще сказывают, будто голубая змейка иной раз человеком прикидывается, только узнать ее все-таки можно. Как идет, так даже на самом мелком песке следов не оставляет. Трава и та под ней не гнется. Это первая примета, а вторая такая: из правого рукава золотая струя бежит, из левого — черная пыль сыплется.

Наговорил этак-то Ланков отец и наказывает ребятам:

— Смотрите, никому об этом не говорите и вдвоем про голубую змейку вовсе даже не поминайте. Когда в одиночку случится быть и кругом людей не видно, тогда хоть криком кричи.

— А как ее звать? — спрашивают ребята.

— Этого, — отвечает, — не знаю. А если бы знал, тоже бы не сказал, потому опасное это дело.

На том разговор и кончился. Ланков отец еще раз настрого наказал ребятам помалкивать и вдвоем про голубую змейку даже не поминать.

Ребята сперва сторожились, один другому напоминал:

— Ты гляди, про эту штуку не говори и не думай, как со мной вместе. В одиночку надо.

Только как быть, когда Лейко с Ланком всегда вместе и голубая змейка ни у того, ни у другого с ума не идет? Время к теплу подвинулось. Ручейки побежали. Первая весенняя забава около живой воды повозиться: лодочки пускать, запруды строить, меленки водой крутить. Улица, по которой ребята жили, крутиком к пруду спускалась. Весенние ручейки тут скоро сбежали, а ребята в эту игру не наигрались. Что делать? Они взяли по лопатке да и побежали за завод. Там, дескать, из лесу еще долго ручейки бежать будут, на любом поиграть можно. Так оно и было. Выбрали ребята подходящее место и давай запруду делать, да поспорили, кто лучше умеет. Решили на деле проверить: каждому в одиночку плотинку сделать. Вот и разошлись по ручью-то. Лейко пониже, Ланко повыше шагов, поди, на полсотни. Сперва перекликались:

— У меня, смотри-ко!

— А у меня! Хоть завод строй!

Ну, все-таки работа. Оба крепко занялись, помалкивают, стараются, как лучше сделать. У Лейка привычка была что-нибудь припевать за работой. Он и подбирает разные слова, чтобы всклад вышло:

Эй-ка, эй-ка,

Голубая змейка!

Объявись, покажись!

Колеском покрутись!

Только пропел, видит — на него с горки голубенькое колеско катится. До того легонькое, что сухие былинки и те под ним не сгибаются. Как ближе подкатилось, Лейко разглядел: это змейка колечком свернулась, головенку вперед уставила да на хвостике и подскакивает. От змейки в одну сторону золотые искры летят, в другую черные струйки брызжут. Глядит на это Лейко, а Ланко ему кричит:

— Лейко, гляди-ко, вон она — голубая змейка! Оказалось, что Ланко это же самое видел, только змейка к нему из-под горки поднималась. Как Ланко закричал, так голубая змейка и потерялась куда-то. Сбежались ребята, рассказывают друг другу, хвалятся:

— Я и глазки разглядел!

— А я хвостик видел. Она им упрется и подскочит.

— Думаешь, я не видел? Из колечка-то чуть высунулся.

Лейко, как он все-таки поживее был, подбежал к своему прудику за лопаткой.

— Сейчас, — кричит, — золота добудем! Прибежал с лопаткой и только хотел ковырнуть землю с той стороны, где золотая струя прошла, Ланко на него налетел:

— Что ты делаешь! Загубишь себя! Тут, поди-ко черная беда рассыпана!

Подбежал к Лейку и давай его отталкивать. Тот свое кричит, упирается. Ну, и раздрались ребята. Ланку с горки сподручнее, он и оттолкал Лейка подальше, а сам кричит:

— Не допущу в том месте рыться! Себя загубишь. Надо с другой стороны.

Тут опять Лейко набросился:

— Никогда этого не будет! Загинешь там. Сам видел, как в ту сторону черная пыль сыпалась.

Так вот и дрались. Один другого остерегает, а сами тумаки дают. До реву дрались. Потом разбираться стали, да и поняли, в чем штука: видели змейку с разных сторон, потому правая с левой и не сходятся. Подивились ребята.

— Как она нам головы закружила! Обоим навстречу показалась. Насмеялась над нами, до драки довела, а к месту и не подступишься. В другой раз, не прогневайся, не позовем. Умеем, а не позовем!

Решили так, а сами только о том и думают, чтобы еще раз поглядеть на голубую змейку. У каждого на уме и то было: не попытать ли в одиночку. Ну, боязно, да и перед дружком как-то нескладно. Недели две, а то и больше все-таки о голубой змейке не разговаривали. Лейко начал:

— А что, если нам еще раз голубую змейку позвать? Только чтоб с одной стороны глядеть. Ланко добавил:

— И чтоб не драться, а сперва разобрать, нет ли тут обмана какого!

Сговорились так, захватили из дома по кусочку хлеба да по лопатке и пошли на старое место. Весна в том году дружная стояла. Прошлогоднюю ветошь всю зеленой травой закрыло. Весенние ручейки давно пересохли. Цветов много появилось. Пришли ребята к старым своим запрудам, остановились у Лейкиной и начали припевать:

Эй-ка, эй-ка,

Голубая змейка!

Объявись, покажись!

Колеском покрутись!

Стоят, конечно, плечо в плечо, как уговорились. Оба босиком по теплому времени. Не успели кончить припевку, от Ланковой запруды показалась голубая змейка. По молодой-то траве скоренько поскакивает. Направо от нее густое облачко золотой искры, налево — такое же густое — черной пыли. Катит змейка прямо на ребят. Они уже разбегаться хотели, да Лейко смекнул, ухватил Ланка за пояс, поставил перед собой и шепчет:

— Негоже на черной стороне оставаться! Змейка все же их перехитрила, — меж ног у ребят прокатила. У каждого одна штанина золоченой оказалась, другая как дегтем вымазана. Ребята этого не заметили, смотрят, что дальше будет. Голубая змейка докатила до большого пня и тут куда-то подевалась. Подбежали, видят: пень с одной стороны золотой стал, а с другой черным-чернехонек и тоже твердый как камень. Около пня дорожка из камней: направо желтые, налево черные.

Ребята, конечно, не знали вескости золотых камней. Ланко сгоряча ухватил один и чует — ой, тяжело, не донести такой, а бросить боится. Помнит, что отец говорил: сбросишь хоть капельку, все в простой камень перекинется. Он и кричит Лейку:

— Поменьше выбирай, поменьше! Этот тяжелый! Лейко послушался, взял поменьше, а он тоже тяжелым показался. Тут он понял, что у Ланка камень вовсе не под силу, и говорит:

— Брось, а то надорвешься!

Ланко отвечает:

— Если брошу, все в простой камень обернется.

— Брось, говорю! — кричит Лейко, а Ланко упирается: нельзя.

Ну, опять дракой кончилось. Подрались, наревелись, подошли еще раз посмотреть на пенек да на каменную дорожку, а ничего не оказалось. Пень как пень, а никаких камней, ни золотых, ни простых, вовсе нет. Ребята и судят:

— Обман один эта змейка. Никогда больше думать о ней не будем.

Пришли домой, там им за штаны попало. Матери отмутузили того и другого, а сами дивятся:

— Как-то им пособит и вымазаться на один лад! Одна штанина в глине, другая — в дегтю! Ухитриться тоже надо!

Ребята после этого вовсе на голубею змейку сердились:

— Не будем о ней говорить!

И слово свое твердо держали! Ни разу с той поры у них и разговору о голубой змейке не было. Даже в то место, где ее видели, ходить перестали.

Раз ребята ходили за ягодами. Набрали по полной корзиночке, вышли на покосное место и сели тут отдохнуть. Сидят в густой траве, разговаривают, у кого больше набрано да у кого ягода крупнее. Ни тот, ни другой о голубой змейке и не подумал. Только видят — прямо к ним через покосную лужайку идет женщина. Ребята сперва этого в примету не взяли. Мало ли женщин в лесу в эту пору: кто за ягодами, кто по покосным делам. Одно показалось им непривычным: идет, как плывет, совсем легко. Поближе подходить стала, ребята разглядели — ни один цветок, ни одна травинка под ней не согнутся. И то углядели, что с правой стороны от нее золотое облачко колышется, а с левой — черное. Ребята и уговорились:

— Отвернемся. Не будем смотреть! А то опять до драки доведет.

Так и сделали. Повернулись спинами к женщине, сидят и глаза зажмурили. Вдруг их подняло. Открыли глаза, видят — сидят на том же месте, только примятая трава поднялась, а кругом два широких обруча, один золотой, другой чернокаменный. Видно, женщина обошла их кругом да из рукавов и насыпала. Ребята кинулись бежать, да золотой обруч не пускает: как перешагивать — он поднимется, и поднырнуть тоже не дает. Женщина смеется:

-Из моих кругов никто не выйдет, если сама не уберу.

Тут Лейко с Ланком взмолились:

— Тетенька, мы тебя не звали.

— А я, — отвечает, — сама пришла поглядеть на охотников добыть золото без работы.

Ребята просят:

— Отпусти, тетенька, мы больше не будем. И без того два раза подрались из-за тебя!

— Не всякая, — говорит, — драка человеку в покор, за иную и наградить можно. Вы по-хорошему дрались. Не из-за корысти либо жадности, а друг дружку охраняли. Недаром золотым обручем от черной беды вас отгородила. Хочу еще испытать.

Насыпала из правого рукава золотого песку, из левого черной пыли, смешала на ладони, и стала у нее плитка черно-золотого камня. Женщина эту плитку прочертила ногтем, и она распалась на две ровнешенькие половинки. Женщина подала половинки ребятам и говорит:

— Коли который хорошее другому задумает, у того плиточка золотой станет, коли пустяк — выйдет бросовый камешок.

У ребят давно на совести лежало, что они Марьюшку сильно обидели. Она хоть с той поры ничего им не говаривала, а ребята видели: стала она вовсе невеселая. Теперь ребята про это и вспомнили, и каждый пожелал:

— Хоть бы поскорее прозвище Голубкова невеста забылось и вышла бы Марьюшка замуж!

Пожелали так, и плиточки у обоих стали золотые. Женщина улыбнулась:

— Хорошо подумали. Вот вам за это награда.

И подает им по маленькому кожаному кошельку с ременной завязкой.

— Тут, — говорит, — золотой песок. Если большие станут спрашивать, где взяли, скажите прямо: «Голубая змейка дала, да больше ходить за этим не велела». Не посмеют дальше разузнавать.

Поставила женщина обручи на ребро, облокотилась на золотой правой рукой, на черный — левой и покатила по покосной лужайке. Ребята глядят — не женщина это, а голубая змейка, и обручи в пыль перешли. Правый — в золотую, левый — в черную.

Постояли ребята, запрятали свои золотые плиточки да кошелечки по карманам и пошли домой. Только Ланко промолвил:

— Не жирно все-таки отвалила нам золотого песку.

Лейко на это и говорит:

— Столько, видно, заслужили.

Дорогой Лейко чует — сильно потяжелело у него в кармане. Еле вытащил свой кошелек, — до того он вырос. Спрашивает у Ланка:

— У тебя тоже кошелек вырос?

— Нет, — отвечает, — такой же, как был.

Лейку неловко показалось перед дружком, что песку у них не поровну, он и говорит:

— Давай отсыплю тебе.

— Ну что ж, — отвечает, — отсыпь, если не жалко. Сели ребята близ дороги, развязали свои кошельки, хотели выровнять, да не вышло. Возьмет Лейко из своего кошелька горсточку золотого песка, а он в черную пыль перекинется. Ланко тогда и говорит:

— Может, все-то опять обман.

Взял шепотку из своего кошелька. Песок как песок, настоящий золотой. Высыпал щепотку Лейку в кошелек — перемены не вышло. Тогда Ланко и понял: обделила его голубая змейка за то, что пожадничал на даровщину. Сказал об этом Лейку, и кошелек на глазах стал прибывать. Домой пришли оба с полнехонькими кошельками, отдали свой песок и золотые плиточки семейным и рассказали, как голубая змейка велела.

Все, понятно, радуются, а у Лейка в доме еще новость: к Марьюшке приехали сваты из другого села. Марьюшка веселехонька бегает, и рот у нее в полной исправе. От радости, то ли? Жених верно какой-то чубарый волосом, а парень веселый, к ребятам ласковый. Скоренько с ним сдружились.

Голубую змейку с той поры ребята никогда не вызывали. Поняли, что она сама наградой прикатит, если заслужишь, и оба удачливы в своих делах были. Видно, помнила их змейка и черный свой обруч от них золотым отделяла.

Мальчик и Великан

Уайльд Оскар

Каждый день, возвращаясь домой из школы, дети шли поиграть в сад Великана. Это был большой красивый сад. Земля там была устлана мягкой зеленой травой, над которой возвышались цветы, похожие на маленькие звездочки. Двенадцать персиковых деревьев весной были осыпаны розовыми и жемчужно-белыми цветами, а осенью дарили всем свои замечательные плоды. Птицы садились на эти деревья, и так пели свои песни, что дети забывали про игры и слушали, слушали …

— Как же здорово здесь!- говорили они друг другу.

Настал день, когда Великан вернулся домой. Он был в гостях у своего друга корнуэльского людоеда, и провел там семь лет. За эти семь лет Великан успел сказал все, что хотел сказать (он не любил слишком долгих бесед), и решил вернуться в свой родной замок. Подойдя к дому, он обнаружил детей, преспокойно игравших в его саду.

— Что вы здесь делаете?! — прорычал Великан, и сад вмиг опустел. — Это мое поместье, — подумал он. — И играть здесь буду я сам с собой.

Великан построил вокруг высокий забор, и повесил табличку:

«Посторонним вход запрещен».

Бедный Великан — себя он любил больше всех.

А детям стало негде играть. Они пробовали играть на дороге, но там валялись большие пыльные камни, и нельзя было играть в салочки. Один за другим, дети тихонько подходили к забору, чтобы хоть в щелочку взглянуть на прекрасный сад. Но плотно пригнанные доски надежно охраняли владения Великана.

— Ах, как хорошо нам там было! — вздыхали дети.

Пришла весна, и все вокруг расцвело, защебетало. Только в саду Великана была зима. Там не было детей, и птицам не кому было петь свои песни. Не было детей, и деревья не стали расцветать. Какой-то маленький цветочек высунул свою головку из-под земли, но когда он прочел табличку, ему стало так жалко детей, что он опять заснул. Зато Снег и Мороз решили:

— Раз Весна забыла про этот сад, мы останемся здесь навсегда.

Снег покрыл тонкие стебельки своей пышной мантией, а Мороз разукрасил голые деревья тонкими серебряными кружевами. В гости они позвали Северный Ветер. Закутанный в меховую шубу он стал носиться между деревьями, и завывать в печной трубе.

— Очаровательное местечко! — сказал он. Надо позвать Град.

И наутро Град изо всех сил швырял маленькие острые льдинки по крыше дома, пока не разбил всю черепицу. Потом он помчался наперегонки с Северным Ветром. От его дыханья веточки превращались в прозрачные сосульки, падали и разбивались.

— Никак в толк не возьму, почему Весна так опаздывает, — вздыхал Великан. В который уже раз он подходил к окну, но там был все тот же белый, холодный сад.

— Ну, ничего, — говорил он, скоро погода изменится.

Погода и не думала меняться. Даже Осень, дарившая всем свои золотистые фрукты, обошла стороной сад Великана.

— Он такой жадный — фыркнула она. Только Зима, только Северный Ветер и Град хозяйничали там. И Белый Снег танцевал свой странный танец, перебегая от дерева к дереву.

Как-то утром, еще лежа в кровати, Великан услышал прекрасную музыку. Эти тихие звуки так ему понравились, что он подумал: «Наверное кто-то из королевских музыкантов проходит около дома». А это просто маленькая коноплянка пела свою весеннюю песенку. Великан так долго не слышал птиц, что эта незатейливая мелодия была для него лучшей в мире. Град прекратил свою безумную пляску на крыше, затих удивленно Северный Ветер, и восхитительный аромат донесся до Великана.

— Весна! Явилась — не запылилась! — воскликнул он, выпрыгнув из под одеяла, и подбежав к окну. Что же он там увидел? — Удивительную картину. Дети пролезли через маленькую дыру в уже обветшалом заборе, и весело расселись на ветках деревьев. Деревья были так рады опять встретить детей, что сразу же расцвели. Теперь они нежно покачивали ветвями над маленькими детскими головками. Только в дальнем углу сада все еще царила Зима. Там, под деревом, стоял один мальчик и горько плакал. Он был совсем маленький, и не мог залезть наверх. Снег падал на его плечи, а крошечные ножки посинели от холода.

— Забирайся сюда, — прошелестело дерево, пытаясь опустить пониже заиндевелые ветки, но мальчик был слишком мал. И сердце Великана растаяло, когда он увидел это.

«Какой же я негодяй! — подумал он. Вот почему Весна не пришла ко мне. Сейчас я подсажу малыша на самую верхушку. Я снесу этот забор, и в моем саду всегда будут играть дети».

И Великану стало так стыдно за то, что он натворил…

На цыпочках он спустился вниз, тихо-тихо открыл входную дверь и ступил в сад. Увидев Великана дети так напугались, что сразу бросились врассыпную. И в саду опять воцарилась Зима. Только самый маленький мальчик ничего не видел, потому что глаза его были полны слез. Великан тихонько подошел к нему, бережно взял его на руки, и посадил на самую большую ветку. И внезапно дерево распустилось, и птицы запели в его ветвях. А мальчик протянул свои ручонки к Великану, обхватил его за шею, и поцеловал. Тут все дети увидели, что Великан уже больше не злой, и радостно побежали в сад. Вместе с ними пришла и Весна.

— Теперь это ваш сад, — сказал Великан, и взяв большой топор разрубил забор на маленькие кусочки. А когда в полдень все взрослые отправились по своим делам, Великан играл с детьми в таком прекрасном саду, лучше которого им никогда не приходилось видеть. Дети играли весь день напролет, и вечером пришли к Великану пожелать спокойной ночи.

— А где же ваш маленький приятель? — спросил он, — мальчик, которого я посадил на дерево. Великан полюбил его больше всех, потому что он один поцеловал Великана.

— Мы не знаем, — отвечали они. Наверное он уже ушел.

— Тогда скажите ему, пусть обязательно приходит завтра, — сказал Великан.

Но оказалось, что дети видели его в первый раз, и не знали, где он живет. Великан загрустил.

Теперь каждый день, после школы, дети приходили к нему играть. Но тот мальчик, которого так полюбил Великан, больше не появлялся. Великан очень тосковал о своем друге.

— Как бы я хотел повидать его! — вздыхал он. Дни шли за днями, и Великан стал совсем старым. Он уже не мог играть, поэтому он просто сидел в своем большом кресле, и с любовью смотрел на сад и на детей.

«Какие хорошие у меня цветы, — думал он. — Но, что ты не говори, а дети лучше всех цветов на свете».

Как-то зимним утром, встав с кровати, Великан выглянул в окно. Он уже больше не боялся зимы, ведь это же просто спящая весна, когда цветы отдыхают и набираются сил. Вдруг он в изумлении протер глаза и прильнул к окну. Боже, какая красота! Дерево в дальнем углу сада расцвело прекрасными белыми цветами. Серебристые фрукты свешивались с позолоченных веток. А внизу, под деревом… Внизу стоял тот самый мальчик! Забыв, сколько ему лет, Великан кубарем скатился с лестницы и побежал ко краю сада. Подойдя совсем близко, Великан в ужасе остановился. На запястьях мальчика были безобразные раны, похожие на следы двух больших гвоздей, и такие же следы были на его маленьких ножках.

— Кто посмел? — задыхаясь от гнева спросил Великан. — Кто посмел нанести эти раны? Я возьму свой большой меч и поражу его.

— Нет, — сказал мальчик, — это раны Любви.

Вдруг Великан почувствовал себя совсем крохотным, и странный страх охватил его.

— Кто Ты? — спросил он, опускаясь на колени.

Мальчик с любовью и нежностью смотрел на него.

— Ты не закрыл для Меня сад твой, и Мой сад открыт для тебя. Сегодня же ты будешь со Мною в Раю.

Когда дети прибежали в сад, они увидели лежащего под деревом Великана, осыпанного белыми цветами.

Сказки про детей