Загрузка...Петр и Петруша
Жил на свете такой царь, Петром звали, а по прозвищу Великий. В одно время поехал он на охоту зверье ловить. А Петр, надо сказать, в царскую одежду не любил рядиться, все больше простую носил. Вот едет он лесом все далее и далее и заплутался. Пристигла его в лесу темная ночь. А тут – еще беда! – напал на него медведь и растерзал его охотную собаку. Опечалился царь Петр. «Эх, – думает, – остался я теперь ни при чем!» Ну и закружил Петр в темном лесу. Всю ночь кружил, а лесу конца-краю нет. Выехал Петр на маленькую полянку и вдруг видит: сидит на пеньке солдат. «Ага, – думает Петр, – солдат-то мой!» Петр одним только глазом глянул на его шинельку и уже знает, какого он полка. А солдат этот в бегах был, в лесу прятался. – Здравствуй, служивый, – говорит ему Петр. – Здравствуй, не знаю, кто ты таков, – отвечает солдат. – А я из царской свиты. Поехал с царем на охоту да и отстал, с дороги сбился. А ты откуда? Куда путь держишь? – Тебе-то что за надобность, откуда я да куда? – говорит солдат. – Да я по простоте спрашиваю, – говорит Петр. – Может, дорогу мне покажешь. – А я сам с дороги сбился, – говорит солдат. – Домой на побывку ходил да и заплутался в этом лесу. – Ну, пойдем, будем вместе дорогу искать, – говорит Петр. – Авось выберемся. И отправились. Петр – на коне, а солдат – пеший. – Тебя как звать-то? – спрашивает царь. – Петром, – отвечает солдат. – А тебя? – А меня Петрушей, – говорит царь. – А по батюшке как? – спрашивает солдат. – А по батюшке Алексеич, – отвечает царь. – И меня Алексеич, – говорит солдат. – Значит, мы с тобой полные тезки. – А ты откуда родом? – спрашивает царь. – Оттуда-то. – Ну и я тоже. Значит, мало что тезки, а еще и земляки. А что, земляк, – говорит ему царь Петр, – как тебе в полку служится? – Служба-то ничего, – говорит солдат, – да полковник больно зол: чуть что не по нем – сейчас драться. Пуговицу вот потерял, так он меня за эту пуговицу мукой замучил. Каждый день бил. Хоть плачь. Хоть беги. – А ты, верно, и сбежал? – говорит царь. Солдат и признался тут, что он бежавший. – Да ты не робей, царь, может, и простит, – говорит Петр. А потом спрашивает: – А кто у вас полковник, кто ротный? Солдат ему все толком и доложил: кто ротный, кто полковник. – А как, служивый, у вас в полку пища? – спрашивает Петр. – Говядины по скольку варят? По уставу в котел кладут? – Про устав одна слава идет, – говорит солдат, – а говядина мимо плывет. Петр только головой покачал. – А кашу крутую варят? – опять спрашивает. – Какое там крутую? – говорит солдат. – Крупинка от крупинки за версту, на ложку и не поймать. – Да, плохая ваша жизнь, – говорит Петр. – Я и сам сбежал бы от такой жизни! Долго ли, мало ли плутали они по лесу и увидели преогромную сосну. – Ну-ка, тезка, – говорит Петр солдату, – подержи моего коня, а я заберусь повыше, посмотрю, не видать ли где огонька. Забрался Петр на самую вершину, поглядел туда-сюда: всюду тьма непроглядная, только в одной стороне, далеко-далеко, огонек светится, может, в деревне где или в избушке лесничего. Слез Петр на землю, вскочил на коня и говорит: – Садись, служивый, и ты, мой конь сильный, двоих увезет. А солдат не соглашается. – Нет, – говорит, – я уж лучше пешком. Так и двинулись в путь, конный да пеший, два товарища. Долго ли, коротко ли – выехали к огоньку. Видят: стоит дом. Все окошки темные, а одно – наверху – светится. Дом высоким забором обнесен, нигде ни входа ни выхода. Постучались они. Стоят, ждут. Никто на стук не отвечает. Солдат и руками и ногами в ворота колотит, а все равно никто на стук не выходит, никто не открывает. Только огонек в верхнем окошке погас. «Ох, недоброе это место», – думает солдат. А потом говорит царю: – Послушай, тезка, подсади-ка ты меня. Я через тын[10] перелезу. Так и сделали. Перелез солдат через забор и открыл ворота. – Пожалуйста, – говорит Петру, – хлеба-соли откушать, в тепле согреться. А сам взбежал на крыльцо и давай в дубовую дверь стучать. – Эй, кто тут есть? – кричит. Слышат – зашевелился кто-то в доме. Вышла к ним старуха с фонарем в руках. – Ты что же, старая, добрым людям не открываешь? – кричит на нее солдат. – Ах вы, мои родимые! – говорит старуха. – Напугали вы меня. Одна я в целом доме. Хозяина нет, на охоту уехал. А место здесь дикое, сами видите, всякий темный люд бродит, вот и запираюсь. – Ладно, ладно, ты зубы не заговаривай, – говорит солдат. – Куда лошадь ставить? – Да ставьте, родимые, под навес, тут и ясли, и сено есть. Солдат привязал лошадь, дал ей корму и в избу без спросу идет. Петр за ним. – Ну, старая, – командует солдат, – подавай, что у тебя есть, мне и моему другу Алексеичу. Старуха видит, что он шибко на нее наступает, спорить не стала, собрала из горшков да котлов остатки – и на стол. У солдата только аппетит разжегся. – Не больно-то для гостей ты расщедрилась! А старуха жалостно так говорит: – Милые вы мои, нет у меня ничего. Что наготовила – хозяин с собой увез, а я на пустых щах весь день сижу. – Врешь ты, старая, – говорит солдат, – да я не верю. Может, друга моего, Алексеича, и проведешь, а я не зря в солдатах служил, меня не обманешь. Вот сейчас я сам посмотрю, что у тебя есть. Открыл он печку и достал оттуда на сковородке жареного гуся. – Ах ты, старая карга! – закричал солдат. И с кулаками на старуху. – Оставь ты ее! – говорит Петр. – Чего со старухой связываться! – Эх, Алексеич, – говорит солдат, – пропадешь ты со своим смиренством. Потом подошел к поставцу, открыл и давай снимать с полок вино, и пироги, и хлеб белый. Сели они за стол, стали угощаться. Наелись, напились, что было у старухи жарено-варено – все съели. – Ну, старая, готовь ночлег, – говорит солдат. – Не видишь, мой друг Алексеич спать хочет. – А идите, дорогие гости, на чердак, на сеновал, – говорит им старуха. – Там вам и тепло будет, и мягко. – Это что же, для гостей и угла в доме нет? – говорит солдат. – А в другой горнице у тебя что? – И сам на дверь показывает. – Разный хлам у меня там свален, родимый, хлам разный, – говорит старуха, а сама поплотнее дверь в соседнюю горницу прикрыла. Солдат думает: «Что-то хитрит старая ведьма. Дай-ка я погляжу, что там за дверью». И заглянул незаметно в щелку. Да так и похолодел! По стенам горницы сабли да ружья развешаны, а в углу человеческих черепов и костей – целая гора. Тут понял солдат, что попали они прямо к разбойникам, в самое их гнездо. Отошел он тихонько от двери, ничем себя не выдал. – Что ж, – говорит, – пойдем на сеновал, там еще лучше спать. Старуха рада, что гости хоть с глаз подальше уберутся, сена им подбросила и фонариком посветила, пока они наверх лезли. Расстелил солдат на чердаке сено и говорит Петру: – Ложись, Алексеич, отдыхай. – А сам-то что не ложишься? – спрашивает Петр. – А дозор нести кто будет? – отвечает солдат. – Это дело солдатское. Да ты спи, спи. А я у окошечка посижу, полюбуюсь, как солнышко поднимается. Петр спит, а солдат у окошка сидит, в оба смотрит. «Как бы, – думает, – смерть свою не проглядеть». Вдруг – бряк, стук, колокольцы звенят, копыта стучат – с гиком, свистом едут на двор разбойники. Посчитал их солдат – всех разбойников пятеро: четверо молодых, а пятый старик, над всеми, верно, голова. Старуха на крылечко выбежала, руками на них машет: – Тише, тише вы, ко мне в силки два птенца попались. Один, видать, птица важная, одежда на нем с золотыми галунами, рог – серебряный. А другой хоть и простоват, да такой отчаянный! Одно слово – солдат. – Ну, сынки, – говорит старшой своим сыновьям-разбойникам, – смотрите-ка, добыча сама в руки идет! Те смеются: – А как же, на ловца и зверь бежит! Распрягли они лошадей, задали им корму и пошли в дом. Мешки с золотом на скамейки побросали и говорят: – Давай, хозяйка, есть-пить. Старуха собрала разные остатки и выставила на стол. – Что же ты, старая, ни гуся, ни пирогов не даешь? – спрашивает старшой. – Да ничего не осталось, – отвечает старуха. – Все, что было, постояльцы съели-выпили. – Ладно, – говорят разбойники, – получим с них расчет за хлеб-соль. Где же они, твои гости? – На чердаке, на сеновале, – говорит старуха. – Храпят во все горло. – Снять их, что ли? – один разбойничек говорит. – Поди, не торопись, – приказывает атаман. – Пущай спят до времени. А солдат слышит все и давай погромче храпеть. «Не стану, – думает, – Алексеича будить. Один справлюсь с разбойниками». Приготовил тесак и ждет, что будет. Тем временем старуха затопила печь, стала обед варить. Наелись разбойники, напились, и говорит старик старшому сыну: – Ну, Саватейка, ты у меня первый, значит, тебе и начинать. Иди сними петушков с жердочек. Взял Саватейка нож и полез наверх. А солдат не дремлет. Только разбойник просунул голову на чердак, солдат как махнет тесаком – Саватейка и свалился замертво с лестницы. Отец с братьями удивляются: что это Саватейки долго нет? – Иди-ка погляди, что он там возится, – говорит старик второму сыну. Пошел тот в сени, видит: Саватейка под лестницей лежит. «Видно, выпил лишнего», – думает разбойник. И сам полез по лестнице на чердак. Солдат и его так же встретил. За вторым братом третий пошел, за третьим – четвертый. И со всеми у солдата один разговор: махнет тесаком – разбойник и повалится. Ждал-ждал старый разбойник сыновей и пошел сам. Подходит к лестнице и видит: сыновья все вповалку лежат. Заругался старик: – Бездельники, дармоеды, не могли отцова дела выполнить. И полез по лестнице. Только просунул старик голову на чердак, солдат своим тесаком – раз! – Иди, вожак, к своей стае! И снял ему голову долой. Тут принялся он будить Петра: – Вставай, тезка. Довольно спать! Эка ты сонуля, как я погляжу! Петр проснулся, протер глаза и спрашивает: – Что, неужто рассвет уже? – Рассвет не рассвет, – говорит солдат, – а надо нам отсюда убираться. Занесло нас с тобой в разбойничье гнездо. Они-то, разбойники, думали, что напали на легкую добычу, да и сами в силки угодили. Вот, гляди, все лежат. Петр глянул – и верно, лежат в сенях пять мертвых тел, пять разбойников. – Что же ты меня не разбудил? – спрашивает Петр. – Уж больно ты сладко спал, – говорит солдат, – пожалел я тебя будить. Для усталого человека сон – первое дело. Стали они спускаться по лестнице. Старуха думает, что это разбойники, и выбежала с фонарем в сени посмотреть, какую добычу они несут. Тут солдат на нее и налетел. – Вот, старая карга, чем ты занимаешься! А ну, признавайся, кого еще у себя прячешь? А сам тесаком над ее головой помахивает. Петр смеется, а старуха плачет. – Ой, служивенький, никого я больше не прячу! Ой, служивенький, не губи! Солдат и слушать ее не хочет – расходился так, что и не унять. – Открывай, – кричит, – все потайные погреба, сейчас всех вас на чистую воду выведем, всю сорную траву повыдергаем! Открыла старуха ему все погреба и подвалы, все потайные кладовые – а там золото горами лежит. – Ну-ка, тезка, – говорит царь солдату, – насыпай себе казны сколько хочешь. Солдат золотыми монетами оба кармана себе набил, и за голенища по горсти сунул, и за пазуху – всего себя кругом деньгами обсыпал. – Бери и ты, Петруша! – говорит. – Мне, служивый, не надо! – отвечает Петр. – А ты это золото и впрямь заслужил. Для забавы только взял одну монетку царь Петр, и все. Вот вылезли они из подвала. Солдат опять на старуху наступает: – Показывай, старая карга, дорогу! Ну, она и вывела их из лесу. Выбрались они на большак. Тут Петр говорит: – Вот что, тезка, теперь давай попрощаемся. Я вперед один поеду. А ты, как придешь в столицу, уж сделай милость, приходи в гости. – Где ж мне тебя найти? – говорит солдат. – Да и поймают меня там! – Не сомневайся, никто не тронет, – говорит Петр. – Иди прямо во дворец и спроси Петрушу. Меня там всякий знает. – И проскакал на коне вперед. Подъехал Петр к своей столице и на каждой заставе приказывает караульным, чтобы таковому солдату прохожему все честь отдавали и в город пропускали. А беглый солдат идет-бредет, не торопится. Подходит он к первой заставе. Что за диво! Караульные на караул берут и честь ему воздают, ну словно самому царю. Пожертвовал он им горсть золота, а сам думает: «Ай, Петруша, вон что сделал! Ведь недаром честь-то мне воздают! Знают, что при мне деньги имеются!» Дошел до другой заставы – и там то же. Караульные, как увидели его, сразу навытяжку. – Что вы, братцы, – говорит солдат, – выпили, видно, лишнего? Рядового за офицера принимаете! Ну, коли так, уважение за уважение! Сунул он руку в карман, достал горсть золота и раздает караульным. – Выпейте за мое здоровье! Наконец пришел в столицу. «А что, – думает, – пойду я во дворец, повидаюсь с Алексеичем». Подошел к дворцу и спрашивает у привратника: – Как бы мне Алексеича повидать, Петрушу, он у вас в царской свите состоит, охотником. – Извольте, – тот говорит, – я вас провожу. И прямо в царевы покои его ведет. «Ну, – думает солдат, – попал я!» Тем временем Петр царскую одежду скинул, охотничью надел и вышел к солдату: – Здравствуй, тезка! А у того и язык не поворачивается. Тихонько так промолвил: – Здравствуй, Петруша! А потом и говорит: – Что же ты, Петруша, со мной сделал? Царю выдал! Теперь пропала моя головушка! – Ты не сомневайся, – говорит ему Петр. – Мне царь обещал! Да он сам тебе скажет. И тут же за перегородку пошел, царскую одежду надел и опять вышел к солдату. – Здравствуй, служивый! Солдат честь отдал, навытяжку стал, сам ни жив ни мертв со страху. – Здравия желаю! – отвечает. Он хоть не робкого десятка был, а тут оробел. В глаза царю смотрит, как по уставу положено, а видеть – ничего не видит. Стал царь его допрашивать: – Ты чей, откуда? Ну, делать нечего, надо сознаваться. – Бежавший я, – говорит солдат. – Слыхал, – говорит царь. А потом спрашивает: – Петрушу моего знаешь? – Знаю малость, – отвечает солдат. – Вместе в лесу бедовали. – Это, значит, ты его от смерти спас? Молчит солдатик. «Я-то спас, – думает, – а он вот меня погубил». – А скажи-ка, солдат, – опять спрашивает царь, – правду ли говорят, что Петруша этот со мной лицом схож? Солдат глядит и сам себе не верит, ну, одно лицо! Стоит пред ним вчерашний его друг Алексеич. – Малость смахивает, – отвечает солдат. Тут царь вынул из кармана золотую монетку, что у разбойников взял, повертел ее, с руки на руку перекинул и будто подмигнул солдату. – Так вот, – говорит, – мне-то хорошо известно, что ты Петрушу от смерти спас. Зато и он тебя нынче спас. По уставу-то знаешь, что полагается за то, что убег? Ну, да что там говорить! Иди в свой полк и служи как служил, верой и правдой. Заступишь на место полковника, а полковник пускай на твоем месте послужит, разучится небось воровать. Подал ему царь своеручное письмо, и зашагал солдат к себе в полк. А друга своего Алексеича не встречал больше никогда. Уж кого только он не спрашивал – никто про такого знать не знал.
